Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929

Девятый номер «Киноправды», вышедший 25 августа 1922 года, содержит помимо малозначительного репортажа со съезда церковников блистательный сюжет, снятий в Москве на автомобильных гонках. Вначале идут кадры зрителей, приезжающих в автобусах, — множество крупных планов деталей автомашин и их двигателей. Затем в кадре — те, кто, делает ставки: фиксируется их поведение, показываются крупным планом руки, нервно перебирающие билеты тотализатора, лица зрителей, напряженно следящих за происходящим, и особенно тревога людей во время гонок — весь этот документальный эпизод поистине новаторский, оригинальный.

Во второй части фильма показывалась кинопередвижка, демонстрирующая хроникальный фильм в селе. Аппаратура была предельно примитивной. Ее перевозили в полуразбитой коляске. Однако благодаря крупным планам кинопроекторов и лиц зрителей Вертов сумел превратить примитивное изображение в демонстрацию некоего современного волшебства.

«Киноглаз» у пионеров», появившийся примерно в то же время (лето 1922 года), был репортажным фильмом, снятым во вновь созданном пионерском лагере. Показаны игры, прогулки, спортивные соревнования, торжественная линейка с подъемом флага. Позже подобные эпизоды снимались очень часто, и их содержание за последующие сорок лет не претерпело существенных изменений. Оригинальность этого фильма меньше бросается в глаза, чем гонки в выпуске «Киноправды». Но в то время его монтаж представлялся умным и дерзновенным — с многочисленными деталями и крупными планами, ускорением ритма, которое чрезвычайно редко применялось даже западными киноавангардистами. В блестящей полемической статье, написанной в ответ на нападки Вертова на фильм «Стачка», Эйзенштейн следующими словами описывал и комментировал этот эпизод:

«Здесь разительный пример разрешения не в сторону эмоциональной динамичности самого факта взвивающегося флага, а статики обследования этого процесса. Помимо непосредственно ощущаемой этой характеризации симптоматично здесь в самой технике монтажа использование в большинстве короткометражными кусками статических (да еще созерцающих) первых планов, конечно, своей трех-четырехклеточностью и малоспособных быть внутрикад-рово динамичными. Но здесь, в этом частном примере (а нужно отметить, что вообще этот прием очень распространен в «манере» Вертова), мы имеем как бы сведенными в фокус («символ») взаимоотношения Вертова с обследуемым им внешним миром. Налицо именно монтажное «гримирование» в динамику статичных кусков.

Принять еще во внимание, что здесь случай лично же и заснятого монтажного материала, то есть до конца подлежащая ответственности монтажная комбинация» [162] Цит. по кн.: Эйзенштейн С. Избр. произв., т. 1, с. 114.— Примеч. ред. .

Монтаж хроники или даже документальных фильмов на материале хроники — работа достаточно неблагодарная, но «Киноправда» дала Вертову возможность создать произведения, соответствовавшие его творческим замыслам, и содействовала его стремлению утвердить себя художником. Одновременно, создав внутри группы Киноков «Совет Троих», в который вошли И. Беляков, М. Кауфман и Е. Свилова, он проявил себя и как теоретик. Им Вертов и направил стенограмму, отрывок из которой мы приводим ниже:

«…Картина психологическая, детективная, сатирическая, видовая, безразлично какая, — если у нее вырезать все сюжеты и оставить одни подписи — получим литературный скелет картины. К этому литературному скелету мы можем доснять другие киносюжеты — реалистические, символические, экспрессионистические — какие угодно. Положение вещей этим не меняется. Соотношение то же: литературный скелет плюс киноиллюстрации — таковы почти без исключения все картины наши и заграничные…»

Предупрежденный таким образом, «Совет Троих» обратился 20 января 1923 года с призывом к кинематографистам:

«…Пять полнокровных лет мировых дерзаний вошли в вас и вышли, не оставив никакого следа. Дореволюционные «художественные» образы висят в вас иконами, и к ним одним устремились ваши богомольные внутренности. Заграница поддерживает вас в вашем заблуждении, присылая в обновленную Россию нетленные мощи кинодрам под великолепным техническим соусом.

Наступает весна. Ожидается возобновление работ кинофабрик. Совет Троих с нескрываемым сожалением наблюдает, как кинопроизводственники перелистывают страницы литературных произведений в поисках подходящей инсценировки. Уже в воздухе носятся названия предполагаемых к постановке театральных драм и поэм. На Украине и здесь, в Москве, уже ставят несколько картин со всеми данными на импотенцию.

Сильная техническая отсталость, потерянная за время безделия способность к активному мышлению, ориентация на психодраму в 6 частях, то есть ориентация на свой собственный зад, — обрекают заранее каждую подобную попытку. Организм кинематографии отравлен страшным ядом привычки. Мы требуем предоставления нам возможности проэкспериментировать умирающий организм на предмет испытания найденного противоядия. Мы предлагаем неверующим убедиться: мы согласны предварительно испробовать наше лекарство на «кроликах» — киноэтюдах…»

Это предупреждение не было услышано руководителями Госкино, продолжавшими готовить киностудии к запуску и увеличивать количество планируемых художественных фильмов. Тремя месяцами позже Совет Троих торжественно принял свое постановление от 10 апреля 1923 года:

«…положение на кинофронте считать неблагоприятным.

Первые показанные нам новые русские постановки, как и следовало ожидать, напоминают старые «художественные» образцы в той же мере, в какой нэпманы напоминают старую буржуазию.

Намечаемый постановочный репертуар на лето и у нас и на Украине не внушает никакого доверия.

Перспективы широкой экспериментальной работы — на заднем плане.

Все усилия, вздохи, слезы и чаяния, все молитвы — ей, шестиактной кинодраме.

А потому Совет Троих, не дожидаясь допущения Ки-ноков к работе и не считаясь с желанием последних самим осуществить свои замыслы, пренебрегает в настоящий момент правом авторства и решает: немедленно опубликовать для всеобщего пользования общие основы и лозунги грядущего переворота через кинохронику, для чего в первую голову предписывается Киноку Дзиге Вертову в порядке партийной дисциплины опубликовать некоторые отрывки из книги «Киноки. Переворот», достаточно выясняющие сущность переворота».

Дзига Вертов, выступая на совещаниях, уже не раз знакомил их участников с некоторыми теоретическими разработками. Так, по свидетельству Михаила Кауфмана, во время гражданской войны (вероятно, в 1919 году) Вертов посвятил одну из бесед необходимости в фильме «интервалов» в наборе планов, считая, что это представляется ему более существенным, нежели каждый план, взятый в отдельности. В этом — отличие кино от живописи, где изображение является самодовлеющим.