Авторов Коллектив - Вахтанговец. Николай Гриценко

ре Театра имени Евг. Вахтангова. Мама моя никакого отношения к теа­

тру не имела, просто мы жили там. Наш дом был как бы общежитием

для вахтанговцев. Если кто-то из жильцов нашего дома получал кввар-

тиру, то в освободившиеся комнаты вселяли вахтанговцев. Так, в нашем

доме жили: директор театра Пименов В.Ф., Лукьянов С.В. и Гриценко Н.О.

Мы с мальчишками гоняли в футбол и ходили в театр. Я помню Николая

Олимпиевича в его ранних спектаклях. Он играл эпизоды, но они запом­

нились на всю жизнь. Крылатые фразы его персонажей запомнились сво­

ей неподражаемой интонацией. Его знаменитые работы на радио в спек­

таклях по пьесам В. Маяковского «Баня» и «Клоп».

Помню, мы с мальчишками разбили форточку у него в окне и он при­

ходил к моей матери. Когда я был принят в театр, он, увидев меня, сказал:

«А, и ты тут». Так пересеклись наши судьбы еще в моем детстве.

У нас с ним была удивительная встреча в спектакле «Конармия». Я был

ассистентом у Рубена Николаевича Симонова и еще одним из авторов инс­

ценировки. И мы на репетициях все время дописывали какие-то реплики.

Артисы все время спрашивали нас - это Бабель или не Бабель. И мы - авто­

ры инсценировки, глядя на них прозрачными глазами отвечали, что, конеч­

но, это Бабель. Гриценко в этом спектакле играл Вытягайченко, играл его

гениально и после смерти артиста никто так и не смог заменить его в этой

роли. Он так его играл, что зал хохотал каким-то обольстительным смехом.

Тогда не было ксерокса и текст роли и все правки, дополнения печатали

на машинке. У него в тексе была реплика - «... и примерялись они к нам

сонным порошком...», а машинистка вместо «к нам», напечатала «к нас».

А Николай Олимпиевич уже выучил эту реплику так, как ее напечатала

машинистка, с ошибкой. И сбить его было невозможно, так и говорил -

«к нас», это было безграмотно, но ужасно смешно. Уже перед самой пре­

мьерой я попросил его сказать одну фразу и вдруг Николай Олимпиевич

спрашивает, кто написал фразу, Бабель или мы. Я ответил, что Бабель

и тогда Гриценко абсолютно серьезно отвечает мне, что такую фразу Ба­

бель написать не мог.Тогда во мне взыграл обиженный автор и я ему ска­

зал, что, если бы он читал Бабеля, то увидел бы, что там нет фамилии Вы­

тягайченко. Он был удивлен и обескуражен, я же со свойственным моло­

дости максимализмом посоветовал ему прочесть «Конармию». Гриценко

очень обиделся и два года мы с ним не разговаривали. Но потом он отошел

и мы помирились. Николай Олимпиевич был очень непосредственным,

он по-детски легко обижался, потом отходил, был он очень гостеприим­

ным хозяином, всегда радовался, когда к нему приходили в гости. Но еще

раз повторюсь - артист он был уникальный. Я много встречался с ним

как с партнером на сцене. Мы поехали на гастроли в Грецию и играли там

три спектакля, где у Николая Олимпиевича были главные роли: «Идиот»,

«Живой труп» и «Принцесса Турандот». И зрители, которые ходили на все

наши спектакли никак не могли поверить, что князя Мышкина и Тарталью

играет один и тот же артист. Их убеждали, им говорили, но они никак

не хотели в это верить. О нем в Греции уже слагали мифы. Это был актер

мирового уровня. А когда мы через несколько лет вновь должны были

«Конармия». Сцена из спектакля

ехать туда на гастроли, то спектаклей, где Гриценко играл главные роли

в нашем репертуаре для Греции уже не было. Но Николай Олимпиевич

так хотел поехать, что попросил дирекцию взять его в массовку спектакля

«Антоний и Клеопатра» и дирекция согласилась. Но когда об этом узнал

греческий импрессарио Критас, то он категорически не захотел брать Ни­

колая Олимпиевича в таком качестве. Он сказал, что в Греции до сих пор

ходят легенды о великом русском артисте и, если греческая публика уви­

дит своего любимца в массовке, то разразится скандал. Он убедил дирек­

цию театра не делать этого. Стали убеждать самого Гриценко. Он вначале

обиделся, но потом подумал и согласился не появляться в массовке перед

публикой Греции.

Я не рассказываю о его великих работах в кино. Сейчас все вспоминают

его гениальный эпизод в «Семнадцати мгновениях весны». Гриценко читал

его по листам, т.к. не мог запомнить такое количество текста, но сыграл

этого немецкого генерала так, что эта великая роль уже вошла в историю

кино и все помнят его огромные глаза все понявшего, задолго до трагиче­

ского для всех немецких военных финала гитлеровской Германии.

Хочу сказать, что Николай Олимпиевич был еще в своей профессии

великим тружеником. На репетиции у Рубена Николаевича он мог пред­

ложить пять вариантов характера своего персонажа и надо было только

выбирать. На глазах у всех он играл пять разных образов и Рубен Нико­

лаевич говорил, что каждый образ хорош. Рубен Николаевич даже плакал

от радости общения с артистом.

Я играл вместе с Николаем Олимпиевичем спектакль «Память сердца»,

где у него была роль старого эстрадно-циркового артиста. Так он, практи­

чески, сам придумал себе всю роль. Он играл одновременно на пяти му­

зыкальных инструментах. Он научился играть на концертино, сзади у него

стучал барабан, потом он играл на кларнете и из глаз у него еще лились

струи слёз, как у клоунов в цирке. И еще он как-то пронзительно грустно

пел романс, заставляя зрителя смеяться сквозь слезы. Он играл человека,

который физически старел, оставаясь молодым душою и это действова­

ло очень трогательно на зал. Это сочетание эксцентрики и лиризма было

у него бесподобно и зал смеялся и плакал вместе с его героем!

Говорят, что нет незаменимых. Есть незаменимые артисты и таким был

и остался в нашей памяти великий, могучий артист Николай Олимпиевич

Гриценко, великий артист Вахтанговского театра!

Вячеслав Шалевич

***

Коля был очень требовательным к себе человеком. И не очень любил,

когда его хвалили. Помню, после премьеры «Маленьких трагедий»

я подошел к нему, чтобы сказать слова восторга, а он ко мне со встреч­

ным вопросом: «Да ладно, а что плохо»? Вот этот вопрос «что плохо»

был главным в его актерской жизни. Он всегда знал, что можно сделать

лучше и стремился к этому. Мы были на гастролях в Варшаве. 1953 год.

Небольшая группа актеров делегирована на большой правительствен­

ный концерт.

Оживленная беседа. Яша Смоленский читал на польском Маяковского,

а Гриценко играл «Жильца», тот самый рассказ, который он самостоя­