Татьяна Салахиева-Талал - Психология в кино

Так, в нашем примере про темную прихожую спустя доли секунды активация процессов в коре головного мозга позволяет вам дифференцировать ситуацию, и вы узнаете, что мелькнувшее нечто – это всего-навсего ваше отражение в большом зеркале. Это зеркало всегда висело в прихожей, и вы это прекрасно знали, но всего несколько сотых секунды назад вы находились в пространстве, когда еще ничего не названо и не определено. И это пространство было наполнено ужасом и хаосом.

Как только ваш мозг подсказал вам конструкцию «Я просто смотрю в зеркало», вы можете эмоционально отстраниться от ситуации и выдохнуть с облегчением. Вы снова субъект, который воспринимает внешний известный вам объект, и между вами и окружающим миром есть границы. Это успокаивает. И лишь учащенное сердцебиение какое-то время напоминает: вы побывали там, где постоянно незримо присутствует нечто и нет границы между вами и окружающим миром, который тоже смотрит на вас. Это мир психотического опыта.

Как только в воспринимаемой ситуации появляется субъект и названный объект, возникает возможность этим опытом поделиться. Названный опыт можно разделить с другими, он является привычным и общим для большинства людей на планете. Это мир невротического опыта.

Вербальное описание ситуации делает ее оформленной и понятной большинству других людей. Почти во всех языках есть распространенная синтаксическая конструкция «субъект действия – предикат (само действие) – объект действия». Как верно подмечает Джанни Франчесетти, язык – структура, которая предназначена для описания опыта, который уже был дифференцирован, и не предназначена для того, что еще не дифференцировано. И в этом недифференцированном мире намного больше явлений, чем способно пройти в «воронку» языка и быть описано с его помощью. Именно поэтому гениальность (как чувствительность к тому, что еще не названо) часто ассоциируют с безумием.

Восприятие есть непрерывный процесс, и каждый из нас миллионы раз в сутки, сам того не подозревая, постоянно и непрерывно совершает эти мини-путешествия между миром недифференцированного опыта и общеизвестным, «нормальным», понятным и привычным нам миром, который мы называем «объективной реальностью» (хотя восприятие – субъективный процесс). Мы, большинство людей на планете, разделяем между собой понимание этой реальности.

Общая реальность – маркер того, что является «нормальным», то есть невротическим, опытом. Есть я, есть окружающий меня мир, объекты и процессы в нем имеют определенные названия, и я могу с этими объектами взаимодействовать разными способами. В этом контексте я невротик. Мой мозг позволяет мне за сотые, тысячные доли секунды выныривать из хаоса и ужаса неопределенного мира в понятную и разделяемую большинством людей реальность.

Но если что-то пошло не так [27] В основе психотического опыта могут лежать разные причины: эндогенные (внутренние, не связанные с событиями жизни человека), органические, интоксикационные (отравление химическими веществами), психогенные (психотравмы, реакция на потерю, определенные жизненные события) и пр. , то человек застревает в этом недифференцированном довербальном процессе восприятия, в мире хаоса и ужаса, где нет границ, форм и очертаний, где мир меняется и каждую секунду что-то может произойти, мир становится зловещим, тревога заливает и затапливает все вокруг. В психотическом опыте человек не разделяет с другими привычную для всех реальность – он не находится в ней, он не может выбраться из уровня восприятия довербального хаоса и спутанности, он находится на уровне аффективно заряженного восприятия.

Феноменология психотического опыта используется в кино в жанрах хоррор и триллер. Недифференцированное, неоформленное нечто вызывает у нас первобытный, животный, инстинктивный ужас. Именно поэтому в хоррорах монстры и призраки мелькают на сотые доли секунды, их не удается разглядеть в деталях. Неоформленные, смутные очертания намного страшнее, чем самый ужасный, искусно в деталях проработанный образ. Как только появляются детали и мозг может увидеть привычные формы и очертания, уровень страха сильно снижается. Даже если используются антропоморфные призраки, то чаще всего есть скрытые, неопределенные части их образов. Например, призрак в фильме ужаса «Звонок» всем похож на обычную девочку. И только лицо ее полностью скрыто волосами, и то, что скрывается за ними, вызывает животный ужас зрителя.

Призраки из фильмов ужасов также не подчиняются законам «нормального», привычного мира – они движутся с другой скоростью, могут внезапно возникать в разных частях комнаты, умеют левитировать и ползать по потолку. Словом, всеми своими проявлениями они выбиваются из норм привычной реальности.

Неопределенность, неназванность, неоформленность, смутное присутствие чего-то неявного пугают нас больше всего. Этот же принцип лежит в основе паранойяльного мира триллеров – у героя выбивают привычную почву из-под ног, как бы вышвыривая его за пределы разделяемого всеми нормального невротического мира. Он оказывается по ту сторону от «нормальных» людей и зачастую не может найти у них понимание того, с чем ему приходится сталкиваться. Героя преследует неясная угроза, доказать само существование которой зачастую становится задачей героя.

Ричард в «Беглеце» знает, что он не убивал жену, но весь окружающий его мир уверен в обратном. Он находится по ту сторону от убеждений большинства, это сводит с ума, выбивает почву из-под ног и исключает его из «нормального мира нормальных людей».

Героиня Джуди Фостер в триллере «Иллюзия полета» после гибели мужа вместе с шестилетней дочерью летит в самолете. Проснувшись после короткого сна, она обнаруживает, что дочь пропала. В попытках ее найти героиня сталкивается с тем, что пассажиры и экипаж в один голос утверждают, что никакой девочки с ней не было. Вещи девочки тоже пропали, а в ответ на запрос экипажа с земли приходит ответ, что девочка погибла вместе с мужем героини. Все окружение героини и мы, зрители, думаем, что она сошла с ума от горя и вообразила, что дочь жива и летит с ней в самолете. Реальность, разделяемая всеми, становится недоступна героине, а свой опыт она тоже не может разделить с другими людьми, и эта ситуация выбрасывает ее в психотическое поле. Ее задача – найти дочь, несмотря на иллюзию отсутствия девочки в мире и в конкретном самолете.

В хоррорах весь ужас положения главного героя, столкнувшегося с потусторонним миром, усугубляется его одиночеством, поскольку он не может поделиться своим переживанием с другими персонажами – они ему попросту не верят.

В пространстве невротического опыта жизнь сложна и трудна, но мы находимся в общем мире и можем делиться этим друг с другом. Психотическое же поле пронизано острым одиночеством, поскольку человек в нем находится в состоянии хаоса и ужаса и не может разделить его ни с кем другим. В этом пространстве нет форм и границ, нет языка для описания проживаемого, и одиночество еще больше сводит с ума.