Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой

Пещера эта находится неподалеку от деревни Маффет.

Неделю тому назад маленький мальчик Леван Гогелия, гоняясь за ядовитой змеей, случайно оступился, посыпались камни, и открылся лаз…

Все сорок семь поясов верности сегодня находятся на бедрах и ягодицах женщин деревни Маффет.

Они промыли стальные пластины содой и, пользуясь инструкциями, нанесенными на пластинах черными стрелками, быстро и ловко защелкнули замки. Ключи спрятали от своих мужей и этим открыли страницу истории под названием “Война в Маффете”.

Так как я, Ираклий Квирикадзе, взял на себя роль некого бытописца, точнее, хроникера, то сообщу, что война эта не похожа на войну, которая ведется с применением танков, артиллерии, напалма. Здесь воюют женщины со своими мужьями, возлюбленными. Днем все они вежливо улыбаются друг другу, а вот ночью…

Женщины деревни Маффет отменили секс!

В истории человечества было немало таких войн. О них писали еще древние греки.

Что оставалось мужьям? Разглядывать звезды в холодном ночном небе? Нет… нет… и еще раз нет!!!

Мужчины объявили войну войне! Я, как хроникер, сообщу, с чего началось это противостояние.

Вот разрозненные записи моих расследований.

С дальней мрачной планеты Уран метеорит весом в несколько десятков тонн, этакий каменный слон, летел год, может, десять, может, сто…

Войдя в земную атмосферу, стал гореть и уменьшился до размера годовалой свиньи.

Вокруг деревни Маффет высятся холмы, заросшие низкорослыми деревьями. Это дикие груши.

Воды нет, только металлическая труба, зарытая в землю, тянется километров двенадцать от районного центра Анара к деревне Маффет. По трубе течет питьевая вода.

Метеорит с Урана попал в эту трубу в том месте, где труба не скрыта под землей, а переброшена через овраг, и снес вместе с ней три высокие кирпичные опоры. Вода бурным потоком полилась вниз, на дно оврага…

Приехала комиссия, осмотрела место аварии, постановила заново поднять опоры и заменить разбитую часть трубы. Но почему-то отключила подачу воды, а потом и вовсе забыла о строительстве…

Мужчины деревни год с лишним уверяли женщин, что своими силами восстановят урон, нанесенный пришельцем с Урана. Ха-ха-ха, как бы не так!

Мужчины, как всегда, сидят в столовой, играют в нарды. Проигравший покупает арбуз. Арбузы есть, вино есть, что еще надо? Воды нет?!

Шофер Гизо Арабули за небольшие деньги привозит в цистерне воду для всяких женских нужд – стирать, готовить, купать детей.

Женщины выходят на площадь, стоят в очереди, заполняют ведра и несут их домой.

На окраине Маффета за огромной каменной глыбой (может, это еще один метеорит, упавший миллионы лет тому назад) стоит густой пар.

Сквозь него еле виднеется яма с мутной голубоватой водой. Это горячий серный источник. Традиция гласит, что девушка, жаждущая выйти замуж, вернуть сбежавшего возлюбленного, должна вариться в горячем бульоне и шептать, кричать имя желанного мужчины. Он придет, он найдется, он вернется!

Здесь мы впервые увидим нашу героиню Гульсунду, ей восемнадцать лет, пошел девятнадцатый.

Еще никто не опускал в пахнущие тухлыми яйцами воды серного источника такие прелестные груди. Никто…

Грудастая девочка работает в местной столовой “Хинкальная № 1”.

“Гульсунда, принеси еще две бутылки мукузани… нет, лучше манави!” Гульсунда улыбается, приносит вино. “Гульсунда, спой”. Гульсунда поет красивым, тягучим голосом, словно ангел машет шестью крыльями.

При этом Гульсунда может приготовить салат, нарезать холодную телятину, взять у клиента пальто, повесить его, стасовать карты, не брезгует помыть унитаз…

Почему она лежит в серном источнике, чье имя шепчет?

Хотя, может, это и не такая тайна, если взглянуть на негодяя Арсена Гастелло, который несется в открытой машине “хорьх”, которую советские победители вывезли из Германии в 1945 году. На огромных территориях, от Черного моря до Тихого океана, сегодня их можно встретить в столичных музеях или в клубах пыли на корявых провинциальных дорогах.

Арсена я назвал негодяем вот по какому поводу…

Этот здоровенный курчавоволосый парень, выходец из Маффета, живет в районном центре Анаре, работает в конторе городского освещения, но, когда напивается, имеет дурную привычку нестись на геринговской машине в деревню своего детства, останавливаться на маленькой площади перед столовой “Хинкальная № 1” и громко материть на чем свет стоит всех маффетцев.

Мышцы без единого грамма жира, лицо насмешливое, наглое, язык злой, глотка луженая.

Несколько крепких маффетцев, попытавшихся взбунтоваться, Арсен уложил в пыль ударами кулаков. Что против такого сделаешь?

Иногда с ним приезжали девицы. Они тоже выходили из машины, хихикали, слушая ругань Арсена. Одна постоянно залезала под юбку, что-то там почесывая.

Ругань Арсена маффетцы слушали молча в столовой, на рынке, в парикмахерской.

Отцом Арсена был местный парикмахер Ипполит Гастелло. Даже отец не мог понять, в чем состояла вина деревни перед бушующим пьяным Арсеном.

То он кричал о каком-то Соломоне Маузере – непонятно, человеке или оружии, то вспоминал Лаврентия Павловича Берию, любовника покойной матери, то каких-то щенков, которых утопил его отец Ипполит, и еще что-то такое же бессмысленное…

Глаза Арсена становились огненно-черными, он кричал обо всем сразу. Злоба выплескивалась со скоростью ночного локомотива, в словах был полный хаос…

Наоравшись, он успокаивался, заводил машину Геринга и уезжал назад в Анару.

Однажды наглость и злоба его перешли все допустимые границы. В тот раз Арсен приехал один. Утром. Видимо, кутил в Анаре всю ночь. Он кричал, размахивал кулаками, потом взобрался на постамент, где когда-то стоял памятник Сталину, расстегнул ширинку, вынул свой детородный орган и, словно долго не мочившийся конь, пустил струю…

“С добрым утром!” – кричал он редким прохожим.

Гульсунда открыла двери столовой, оглянулась на Арсена, вошла вовнутрь, подошла к буфетной стойке, похлопала молодую свинью, только что заколотую буфетчиком. Взяла свинью за задние ноги и быстро пошла с ней к выходу.

Безумная девственница была в это утро чем-то похожа на Жанну д’Арк.

“Арсен, Арсен…” – шептали ее губы, когда Гульсунда пересекала площадь.

Скажу, что именно это имя шептала она постоянно, лежа в кипятке серного источника.

Завершив полив, Арсен Гастелло спрыгнул с постамента; наглая улыбка не успела сойти с его губ, как свиная туша разнесла всю тонкость их очертаний. Второй удар сбил наглеца с ног. Гульсунда была сильной, свинья служила ей средневековой палицей.