Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой

Однажды под вечер Хьюз услышал голоса. Выглянул в окно и увидел трех мужчин, прыгавших через лужи. Они бежали к дому.

– Кристофер Хьюз?

– Да.

Человек, который задал вопрос, был высок, широк в плечах, на груди его красовался красный бант.

– Я Нестор Квирикадзе, председатель деревенской коммуны!

Человек говорил на плохом английском, но Кристофер понимал его и был рад слышать впервые за долгие дни родную речь. Бог с ним, с произношением.

– Вы говорите по-английски?!

Человек не ответил, посмотрел мимо Хьюза в глубь комнаты, увидел на стене портрет короля Георга и пару боксерских перчаток, оставленных Джоном, бывшим до Кристофера смотрителем линии.

– Сколько вы весите, Хьюз? – неожиданно спросил Нестор.

– Девяносто…

– Де-вя-но-сто! – растянул Нестор. – А я вешу девяносто восемь. Вас это не страшит?!

– А почему это должно меня страшить?

– Я на целых восемь килограмм тяжелее вас!

– Ну и что?

– Нет, ничего. Просто восемь килограмм – большое преимущество.

– Вы что, хотите со мной драться?

– Почему бы и нет?

Наступила пауза. Нестор подошел к боксерским перчаткам.

– А вы владеете боксом? – Квирикадзе подбирал вежливую форму обращения, но по-английски у него получилось: “А вы умеете бокс?”

– Когда-то умел. – Хьюз посмотрел на Нестора и прочел в его глазах вызов. Принял этот вызов. – Но могу и сейчас…

– Очень хорошо! Давно не надевал перчатки…

Пришедшие с Нестором смотрели то на портрет короля, то на воздушных змеев, то на мокрые следы от своих калош.

– А где будем? – спросил Хьюз, натягивая на руки перчатки. – На улице дождь.

– Да прямо здесь…

Девяностокилограммовые мужчины встали друг перед другом в классические боксерские стойки. Комната сделалась маленькой. От первого же удара Нестора Кристофер треснулся задом об пол. Это было неожиданно для него.

– Я бью крепко! – запоздало предупредил Квирикадзе.

Кристофер молча встал и принял исходную позицию. Нестор улыбнулся. Но вот перчатка Хьюза прошла мимо рук Нестора, попала в лицо. Тот пошатнулся, налетел на стол. Медная миска долго позвякивала, упав на пол, а Нестор уже бил глухую защиту Хьюза. Девяностокилограммовые мужчины ожесточились. Они взмокли, улыбались странными застывшими улыбками.

Прошло три минуты. Один из зрителей, предупрежденный Квирикадзе, что должен глядеть на часы и дать знак, вскочил и крикнул:

– Время!

Нестор и Кристофер сели на стулья. Англичанин расстегнул форменную куртку, грузин стянул рубашку с тела, оголив сильный торс.

– Еще раунд? – спросил Нестор.

– Хоть два…

Вновь стойки. Вновь удары. Нестор стал теснить английского телеграфиста, швырять его от стенки к стенке. И вот Кристофер вновь упал. Губа кровоточила, но он все-таки встал. Нестор как-то нехотя, после паузы, во время которой он будто раздумывал, стоит ли бить, ударил, и Кристофер, с треском разорвав холст воздушного змея, рухнул и бездвижно застыл.

– Время! – закричал секундант.

Нестор наклонился, поднял Кристофера. Дотащил до стула, усадил. Облил его водой из кувшина. Кристофер открыл глаза.

– Вы пришли сюда, чтобы бить меня?

– Да.

– За что?

– За мировую пролетарскую революцию!

Сказав это с пафосом, Нестор, обессиленный, сел на пол, тяжело дыша, растирая ушибленную переносицу.

Кристофер взял со стола очки, надел их и сквозь толстые стекла удивленно посмотрел на человека, который обвинял его в чем-то непонятном.

– Ты его узнаешь? – Нестор указал на одного из своих спутников. Кристофер только сейчас узнал агитатора с грузовика. – Он ночи не спит, с ног валится, разъезжает по деревням, агитируя за новую жизнь, новую веру, а ты рвешь знамена… Кто ты такой, что…

Кристофер не дал договорить:

– Я не знаю вашу новую веру. Я не знаю ваших знамен. Но я никому не позволю оскорблять Великую Британию.

Нестор молча потянулся к рассыпанным по полу сигарам. Поднял одну, надкусил хвост сигары, порылся в карманах брюк, вынул коробок спичек, прикурил, протянул другую сигару Кристоферу:

– Ты сидишь здесь, как мышь в норе. Куришь сигары, пускаешь дым из ноздрей, и чихать тебе на то, что творится в мире…

– Я не знаю, с чем едят эту вашу мировую революцию. И знать не хочу, и плевать на нее хотел…

Нестор глубоко затянулся. Ничего не ответил на грубость. Затянулся еще и еще раз. Потом встал, надел рубашку, мокрую от пота, длинный, до пят, резиновый плащ. В дверях повернулся к Кристоферу, сидевшему на стуле.

– Я был в Великой Британии, – сказал он с подчеркнутой почтительностью, – учился там ветеринарному делу и правилам хорошего тона. Сегодня мы поговорили по-джентльменски. Завтра, если ты не соберешь свои вещи и не уедешь отсюда, я пинком в зад вышвырну тебя… Ясно?..

Кристофер не шелохнулся. Правый глаз его затек, покрылся синевой…

Утром Кристофер вынул служебное ружье, которым не пользовался в течение трех лет, и пошел на обход линии, напевая детскую песенку о грустном кондитере, живущем на необитаемом острове, где он сам себе каждый день выпекал торт и ел его в одиночестве и слезах. У песенки был смешной припев, Кристофер громко повторял его, вышагивая по деревенской улице, поднимаясь вверх к холмам, пробираясь сквозь ежевичные заросли, двигаясь вдоль телеграфных столбов.

Алена не было. Записка висела чистым листом, дождь смыл с нее все буквы. “Сойдет синяк с глаза – съезжу к Алену”, – подумал Кристофер.

…Около дома стоял грузовик. Большой плакат с двумя мускулистыми рабочими, бьющими молотом по наковальне, развевался на ветру. Нестор Квирикадзе и его вчерашние спутники курили около грузовика.

– Мы тебя ждем! – Нестор указал рукой на агитатора. – Он едет в Кутаис, отвезет тебя!

Кристофер захохотал.

– Это что, приказ?

– Приказ!

– Я не подчиняюсь приказам ветеринара, так как нахожусь на службе не у ветеринарной революции, а у Английского королевского телеграфного агентства, и только его приказы являются мне законом!

– Послушайте, Хьюз, у меня нет времени состязаться с вами в остроумии. Садитесь в машину и уезжайте.

– Я никуда не уеду.

– Хьюз, не размахивайте вашим ружьем перед моим носом, иначе я вас свяжу. Для этого у меня достаточно сил. Вам всё упаковали, не забыли даже портрет вашего любимого короля! Садитесь, Хьюз, в кузов!

Кристофер заглянул за борт грузовика, увидел кованый сундук-саквояж и рейки воздушных змеев. Он отбежал от машины и вбежал в дом. Пустая комната, забытая миска в углу, голый пружинный матрац кровати и керосиновая лампа на подоконнике.

Кристофер, обескураженный, растерянный, вернулся к грузовику.

– Что всё это значит?