Илья Долгихъ - Путеводитель по театру и его задворкам

Она, как всегда собранная и сосредоточенная, молча смотрела вдаль. На ее лице не было ни тени сомнения, волнения или страха, она была готова к тому, чтобы сделать то, что обещала.

– Может, можно еще все переиграть? – сказал я очень тихо.

– Он все решил за нас, – немного погодя ответила она. – И, к тому же, я обещала.

– Обещала помочь ему уйти из жизни? – спросил я.

– Да, пусть так, но это его выбор, а я просто средство. Он хочет быть свободным, и он сам так решил. – сказала она и посмотрела на меня, морщась от солнца.

Я не ответил. Я все прекрасно понимал, и раньше мне казалось это вполне нормальным и естественным, но сейчас меня терзали сомнения. В жизни все обстояло совершенно иначе.

– Помнишь, как ты называл нас, когда мы только познакомились, все трое? – задумчиво произнесла она.

– Помню ли я? Конечно! – ответил я и улыбнулся.

– Отступники… – сказала она. – У тебя всегда это хорошо получалось – придумывать меткие названия, жаль, не все тебя понимали.

– Понимали те, кто хотел или пытался понять, а все остальные… Да какое мне до них дело? – сказал я и вновь улыбнулся.

– Нам, – поправила она. – Какое нам до них дело.

Я кивнул. Она улыбнулась мне в ответ. На мгновение мне показалось, что мы снова вернулись в нашу юность, в наш закрытый клуб, в котором все было незначительным и в тоже время чрезвычайно важным, важным для нас троих и больше ни для кого.

Мы оба оглянулись на шум приближающихся шагов. Он шел к нам, и большой камень был у него в руках. Лицо его было бледным. Я взглянул на камень и тут же подумал о том, почему он не выбрал другой, более традиционный способ. Скорее всего, именно поэтому и не выбрал, он всегда любил выделяться из толпы, и для него не было важно чем, лишь бы не походить на стаю прирученных зверей. И все же этот способ казался зверским, особенно теперь, когда все было готово.

Присев, он аккуратно положил камень на землю и сделал это так, словно это был вовсе не камень, а живое существо, настолько нежными и плавными были его движения, затем он замер, положив руку на гладкую поверхность камня. Просидев так немного, он поднялся и подошел ко мне. У меня не было сил видеть его глаза, но он без слов дал мне понять, что хочет, чтобы я смотрел. Глаза мертвеца – именно такими они были сейчас. Несколько секунд спустя, он, не произнеся ни слова, отвернулся и пошел к ней.

Отойдя к машине и навалившись от усталости на капот, я молча взирал на происходящее. Они оба молчали. Он взял ее за руку и подвел к камню, встал напротив и некоторое время смотрел на нее так же испытывающе, как до этого смотрел на меня. Она медленно начала кивать головой, словно прочла в его мертвых глазах немой вопрос и сейчас отвечала на него. Он опустился на колени и наклонил голову. Не без усилий она подняла тяжелый камень и, держа его двумя руками, начала раскачивать его из стороны в сторону.

– Раз. Два. Три… – считал я про себя.

На четвертый раз, размахнувшись особенно сильно, она резко ударила его в правый висок. Послышался глухой треск, и он покачнулся, а голова его опустилась еще ниже. Я увидел, как маленькие капли крови быстро сбегали с его подбородка и беззвучно падали в песок, мгновенно окрашивая его в темный, почти черный цвет. Через несколько мгновений так же бесшумно, как капала кровь, упал камень из ее рук, а в следующее мгновение упал и он, зарылся окровавленным лицом в песок и застыл.

Невыносимая усталость охватила меня в эту минуту, я не в состоянии был ни пошевелиться, ни двинуться с места. Она тоже не двигалась, опустив руки, она стояла над телом мертвого друга, ее лицо скрывали растрепанные волосы.

Я ждал что что-то произойдет, мне хотелось, чтобы эта тишина взорвалась оглушающим громом, наполнилась блеском молний, чтобы давно забытый бог все же обратил внимание на нас и с почерневшего неба обрушил бы свою кару на тех, кто выдумал свой собственный закон о жизни и смерти. Но ничего не происходило, бог молчал, и солнце медленно катилось к закату, разрозненные клочья облаков окрасились в кроваво-красный цвет, словно пропитавшись кровью нашего друга.

Я не знал, что нам теперь делать, как жить дальше, о чем говорить и как смотреть друг другу в глаза. Все было кончено, но не только для него, для нас троих. Дальнейшая жизнь казалась уже невозможной и неуместной. Мы были теперь еще более чуждыми этому миру, чем когда-либо прежде.

Ветер усиливался. Песок под ее ногами почернел от крови. Небо на западе затянули свинцовые тучи и в воздухе запахло дождем. Становилось холодно. К ночи должна будет разразиться гроза.

10 сентября 2009 года

Ф. Ницше. (В первоисточнике фраза может быть сформулирована иначе, дословно я ее не помню.)

М. Горький.

Лоренц К., Л 78, Агрессия (так называемое «зло»): Пер. с нем. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универе», 1994. – 272 с. – (Б-ка зарубежной психологии)

М.Горький, «На дне».