Алла Черных - Ритуалы и мифы медиа

Начало анализу ритуальных практик положено усилиями Эмиля Дюркгейма и Марселя Мосса. Общество как реальность sui generis, то есть реальность особого рода, возникает на основе общих для группы практик, исполнение которых и порождает реальные социальные силы, т. е. то «давление» социального, воздействие которого ощущают члены группы и от которого они не могут освободиться. (Так практически объясняется тот хорошо известный факт, что «жить в обществе и быть свободным от общества» нельзя). Именно группа – сообщество, объединяемое совершением общих обрядов и общими переживаниями, и есть тот исток социального, вне которого невозможно не только социальное поведение, но и цементирующее общество совместное знание. Соотношение познания и общественной организации, эпистемологии и социологии – одна из ключевых тем Дюркгейма: на старый философский вопрос о врожденных идеях, прежде всего, пространства и времени, он ответил тем, что, признав их отсутствие в индивидуальном опыте, стал считать их существующими в социальном опыте группы в виде коллективных представлений, порождаемых совместными – и, прежде всего, ритуальными (или ритуализованными, как мы увидим впоследствии, разбирая ритуалы медиа) групповыми практиками, а религию стал считать инструментом, обеспечивающим регулярное выполнение этих практик.

Весьма подробно Дюркгейм разбирает ритуальные практики, которые порождают категории познания. В качестве примера рассмотрим категорию причинности, источником возникновения которой является культ предков. Важнейшей составляющей этого культа является обряд оплакивания покойника, в котором участвует вся группа, однако проявление демонстрируемой при этом скорби зависит от степени родства (наиболее близкие к покойному люди прибегают к кровавым самоистязаниям, считая, что этого требует дух покойного, который только после пролития крови может стать защитником рода). Что означает эта коллективная печаль? В ней отражается глубинное ощущение бреши в рядах, потери, ослабления группы, для ликвидации которой все члены группы должны собраться вместе и в ритуале обрести свое новое единство и силу. Осознание эффективности ритуала, то есть достигнутого единства группы, приходящее после его осуществления, создает представление о том, что правильно исполненные действия дают желаемый результат. Следствием постоянного и систематического исполнения ритуалов становится постепенное формирование представлений о социальной причинности, которая отличается от природной причинности; различие в том, что в социальной нет наглядного, видимого и осязаемого результата (явление новой силы и сплоченности), тогда как в случае природной причинности такая наглядность налицо.

Дюркгейм показывает, что подобного рода переживания возникают в ходе разных ритуалов, приводя к появлению тех же самых категорий: та же самая категория причинности может возникать в практике ритуалов имитации. Повторяющиеся с определенным интервалом календарные обряды, связанные со сменой сезонов и ритмов трудовой деятельности, порождают категорию времени, а тотемические ритуалы порождают типологии и классификации и т. д.

Как возникает объяснение эффекта ритуальных действий? По Дюркгейму, как правило, это происходит после осуществления ритуала, а сами объяснения выполняют преимущественно функцию легитимации совершенных действий, используемые при этом словесные выражения – формулы действий, из которых со временем формируется ритуальный канон как основа регулярности и всеобщности ритуалов.

Удивительное влияние Дюркгейма на антропологическую мысль свидетельствует о необычайно высоком потенциале его идей. В частности, оказались подтвержденными полузабытые эпистемологические идеи Дюркгейма, реализация которых привела к созданию отпочковавшейся от традиционной антропологии оригинального направления в изучении ритуалов – «когнитивной антропологии», к числу создателей которой относят уже известную нам Мэри Дуглас, которая фактически отождествляет ритуалы с различными формами символического поведения, считая их важнейшей характеристикой не только традиционного поведения, но и современного опыта: «Бушмены полагают, что если мужчина будет сидеть на женской половине, он потеряет мужскую силу, Мы боимся инфекции, которую переносят микробы. Зачастую объяснение наших страхов соображениями гигиены – чистая фантазия. Разница между нами и ими заключается не в том, что наше знание основывается на науке, а их – на символизме. Наше поведение также имеет символическое значение. Настоящая разница в том, что мы не переносим из одного контекста в другой один и тот же набор универсально всемогущих символов: наш опыт фрагментирован. Наши ритуалы создают множество маленьких мирков, не связанных между собой. Их ритуалы создают одну-единственную, символически связанную вселенную» [17] Дуглас М. Чистота и опасность. С. 100. .

Функция ритуала, по Дуглас, – это обобщение и подтверждение социального опыта, стандартизация и классификация, создание когнитивной и ценностной системы координат, выработка механизмов поведения в нестандартных ситуациях. Правда, при таком «прагматическом» взгляде на ритуал теряется его онтологическая составляющая: сакральный опыт переформулируется, редуцируется к каузальной цепочке «целей и средств»; в результате произведенного «спрямления» оказывается невозможным отличить ритуал от обычая, церемонии или просто повторяющегося действия, в котором различим символический элемент. Вот почему для Дуглас продуктивна параллель между ритуалом и деньгами: «Сравнение с деньгами замечательно вбирает в себя все то, что мы намеревались сказать по поводу ритуала. Деньги дают фиксированное, внешнее, узнаваемое обозначение действиям, которые иначе были бы запутанны и противоречивы; ритуал делает видимыми внешние признаки для внутренних состояний. Деньги выполняют посредническую функцию в операциях обмена; ритуал опосредует опыт, в частности, социальный опыт. Деньги задают стандарт для измерения ценности; ритуал стандартизирует ситуации и, тем самым, помогает оценивать их, Деньги устанавливают связь между прошлым и будущим, и о ритуале можно сказать то же самое. Чем дальше мы будем задумываться о глубине такой метафоры, тем нам будет яснее, что это никакая не метафора. Просто деньги – это наиболее крайний и наиболее специализированный вид ритуала» [18] Дуглас М. Чистота и опасность. С. 109. .

Язык – еще один аналог ритуальной практики. Знаменитый британский антрополог Эдмунд Рональд Лич (1910–1989) подразделил все человеческие действия на два типа: do things, где основным является технический, утилитарный аспект, и say things, несущие прежде всего эстетико-информационную нагрузку. Если я надеваю свитер потому, что мне холодно, то это do things , если же с целью произвести впечатление – say things. Все, что say things, по Личу, – ритуалы.