Терри Пратчетт - К оружию! К оружию!

– Мне пора, – холодно сказала Ангва, остановившись у темного входа в переулок.

– Хорошо, хорошо, – кивнул Моркоу. – Что ж. Когда мы теперь встретимся?

– Завтра. Мы вместе работаем, если ты вдруг забыл.

– Но, может быть, в свободное от дежурства время мы могли бы взять… э-э-э…

– Мне. Пора. Идти!

Ангва повернулась и побежала. Над крышами Незримого Университета появился ореол луны.

– Что ж. Ты права. Значит, до завтра, да? – крикнул ей вслед Моркоу.

Спотыкаясь в потемках, Ангва чувствовала, как кружится вокруг нее мир. Пожалуй, не следовало засиживаться допоздна!

Выпорхнув на перекресток, она столкнулась с какими-то людьми, затем вбежала в переулок и стала ощупывать одежду.

В этот момент ее заметил Бундо Прунг, недавно исключенный из Гильдии Воров за неуемный энтузиазм и отчаянное поведение, недостойное звания грабителя. Одинокая женщина в темном переулке показалась ему легкой добычей.

Воровато оглядевшись, он последовал за ней. Примерно пять секунд стояла тишина. Затем из переулка выскочил Бундо и побежал оттуда со всех ног. Он бежал и бежал, не останавливаясь, пока не добрался до пристани, от которой с отливом отходила лодка. Он взбежал по трапу за секунду до того, как его подняли, и стал на этой лодке матросом. Умер Бундо три года спустя, когда в одной далекой стране ему на голову свалился броненосец. За все это время он ни словом не обмолвился о том, что увидел в тот день в переулке, но страшно кричал всякий раз, когда на глаза ему попадалась собака.

Спустя еще несколько секунд из переулка показалась Ангва и быстро затрусила прочь.

Открыв дверь, госпожа Сибилла Овнец понюхала воздух.

– Сэмюэль Ваймс! Ты же пьян!

– Пока нет! Но, надеюсь, скоро буду! – весело отозвался Ваймс.

– И ты даже не удосужился переодеться!

Ваймс окинул себя взглядом, затем поднял глаза.

– В самом деле! – воскликнул он еще радостней.

– Гости подойдут с минуты на минуту. Иди в свою комнату. Там приготовлена ванна и разложен костюм, подобранный для тебя Вилликинсом. Прошу, поторопись…

– Всенепременнейше!

Ваймс искупался в тепловатой воде и розовой алкогольной дымке. Затем, как мог, вытерся и взглянул на костюм, лежавший на кровати.

Он был сшит для него лучшим портным города. Сибилла Овнец обладала широким сердцем. Она была женщиной, готовой поделиться всем, что у нее было.

Костюм оказался камзолом синих и темно-фиолетовых тонов, с кружевами на запястьях и возле шеи. Ему уже говорили, что такие – самый писк моды. Сибилла Овнец пыталась приподнять его по статусной лестнице. Она никогда не говорила об этом вслух, но он знал, что она считает Ваймса слишком талантливым для службы в Городской Страже.

Он уставился на камзол в немом недоумении. Никогда раньше ему не доводилось надевать костюмы. В детстве он носил обноски на завязочках, а когда повзрослел, перешел на кожаные бриджи до колен и кольчугу Стражи – то есть на самую удобную и практичную одежду на свете.

Рядом с камзолом лежала шляпа. С жемчугом.

Ваймсу никогда раньше не доводилось надевать головной убор, который не был бы выкован из цельного куска металла.

На полу возле камзола стояли длинные остроносые туфли.

В летнее время Ваймс всегда носил сандалии, а в зимнее – традиционные дешевые сапоги.

Капитан Ваймс с трудом справлялся с ролью офицера Стражи. И не имел ни малейшего понятия о том, как превратиться в господина. Надевание камзола, вероятно, составляло часть этого процесса…

Гости прибывали. Он слышал хруст колес экипажей на подъездной дорожке и хлопанье тапочек рикш.

Ваймс бросил взгляд в окно. Лепешечная улица возвышалась над большинством улиц Морпорка. Отсюда открывался несравненный вид на город, если, конечно, созерцание видов вы считаете хорошим времяпрепровождением. Дворец патриция в сумерках казался темнее, чем обычно, – с одним лишь светящимся окном на самом верху. Он стоял в центре хорошо освещенного района, затемнявшегося по мере того, как расширялся обзор и взгляд начинал охватывать те части города, где зажигание свеч считалось бесполезной тратой хорошей еды. Почти весь Каменноломный переулок был залит алым светом факелов. Понятное дело – у троллей нынче Новый год. Над зданием факультета высокоэнергетической магии Незримого Университета висело тусклое свечение. Сам Ваймс считал, что всех волшебников нужно арестовывать без разбора – по одному подозрению в наличии чрезмерного ума. Но больше всего огней – гораздо больше, чем обычно, – светилось на Цепной и Чистоводной улицах, располагавшихся в той части города, которую люди вроде капитана Квирка называли «гномьим городком»…

– Сэмюэль!

Ваймс неловко поправил шейный платок.

Он имел дело с троллями, гномами и драконами, но теперь ему предстояло встретиться с совершенно иным, непознанным человеческим видом: с богачами.

Она всегда испытывала затруднения при попытках вспомнить мир в «особом состоянии» , как деликатно называла это явление мама.

Например, она точно помнила, что наблюдала запахи. А вот улицы и здания… Нет, они, конечно, оставались на месте, но в виде тусклого черно-белого фона, на котором звуки, да и запахи, выделялись так резко, что даже обжигали, словно блестящие нити… разноцветного огня с клубами… скажем так, разноцветного дыма.

В этом-то и дело. Вот где все разваливалось. Ей не хватало известных слов, чтобы описать то, что она слышала и обоняла. Как если бы вы увидели восьмой чистейший цвет, а потом попытались описать его в терминах семицветного мира. Наверняка у вас получилось бы примерно следующее: «это был… э-э… зеленовато-фиолетовый или вроде того». Опыт, доступный одному виду, почти невозможно передать другому…

Иногда, хоть и не очень часто, Ангва считала себя везучей из-за того, что ей были доступны сразу два мира. В следующие двадцать минут после Превращения чувства обострялись, и мир начинал сиять подобно многоцветной радуге. Только ради этого можно было смириться со своими особенностями.

Бывают и другие разновидности вервольфов. Некоторым достаточно бриться раз в час и носить прикрывающую уши шляпу, чтобы сойти за почти нормальных людей.

Тем не менее она сразу определяла их в толпе. Оборотни могли опознать друг друга, даже находясь по разные стороны многолюдной улицы. В их глазах светилось нечто особенное. А при наличии времени можно увидеть и другие подсказки. Вервольфы, как правило, живут одни и выбирают такую работу, которая не подразумевает общения с животными. Они часто пользуются духами и лосьонами после бритья, а также очень разборчивы в еде. А еще они ведут дневники, в которых тщательно отмечают красными чернилами фазы луны.