Ирина Лебедева - Ночной странник

– А чем же ты питался всё это время? – с искренним интересом спросила Ольга, поставив тарелку с ложкой на стол.

– Охотился, насколько это было возможно, – сказал Дэвид, с аппетитом взглянув на еду. – Правда, доставались мне в основном голуби, но в парке можно было при удаче разжиться и уткой. В общем сытными мои трапезы редко бывали.

Дэвид принялся за суп, и Ольга не стала пока задавать ему новых вопросов, чтобы не мешать. Но ей много ещё хотелось узнать у него, например, где он бродил всё это время, что его ни разу не заметил никто из множества московских поклонников её творчества. Был и ещё один вопрос, который её очень интересовал – вернулся бы он, если бы они не встретились в парке? Но его девушка вряд ли решилась бы задать.

Тарелка с супом опустела в мгновенье ока, но от добавки Дэвид отказался – он вообще, как правило, мало ел для парня его роста и, к тому же, оборотня. Волчьим его аппетит назвать точно нельзя было. Пока он ел, Ольга стояла возле окна, и со стороны могло показаться, что она задумчиво смотрит на огни лежавшего внизу города, но в действительности она ни о чём не думала. В голове её вдруг наступила приятная пустота, вызванная то ли усталостью, то ли осознанием, что ей больше не нужно волноваться и разыскивать Дэвида по всей Москве. Так или иначе, к концу ужина она уже не чувствовала никакого волнения, а только лёгкость, за которой неизбежно должна была прийти сонливость.

В то же время, когда Ольга, наконец, успокоилась Дэвид, казалось бы, пришёл в ещё большее волнение, чем раньше. Когда же, девушка решила пойти в свою комнату, чтобы выйти в Интернет и отменить объявление о поиске волка, Дэвид последовал за ней, а, когда они оказались напротив гостиной, сказал:

– Оля, прости меня за этот глупый побег… Я не хотел ни пугать, ни огорчать тебя.

– Нет, не извиняйся, – покачала головой Ольга, пытаясь разглядеть в темноте коридора его лицо, – я сама виновата.

– Я не должен был тогда… Ты подумала, наверное, что я сошёл с ума? Да, иногда днём, если я превращаюсь в человека, мне бывает трудно контролировать себя, и я могу сделать то, на что не решусь ночью.

Услышав это, Ольга почувствовала, что её растущую сонливость как рукой сняло, мгновенно к ней вернулись и бодрость, и уже забытое волнение. Она ощутила, как кровь прилила к её лицу, заставив покраснеть щёки, и сразу обрадовалась, что кругом темно, и Дэвид не может этого видеть. А он между тем продолжал:

– Да, тогда я сказал тебе правду о своих чувствах. Это не был лишь мгновенный порыв, я давно понял, что привязанность моя к тебе сильнее, чем просто дружба или благодарность за помощь. Но если тебе неприятны мои слова, я обещаю, что больше никогда не буду говорить об этом и снова уйду, если ты того захочешь.

– Нет, не надо уходить! – воскликнула Ольга чуть эмоциональнее, чем сама хотела, вспомнив те кошмарные две недели, когда она разыскивала Дэвида. – И мне вовсе не неприятны твои слова и тем более чувства, я просто не была готова к твоему признанию. Со мной ещё никто так не говорил, и поэтому с непривычки я испугалась, но и не только поэтому… Я долго думала о том, что тогда произошло, и, в конце концов, поняла, что больше всего меня напугала моя собственная реакция… – Она замолчала, так как слова дальше просто не шли у неё. Ольга не могла сказать Дэвиду, что привязанность его взаимна, поскольку сама ещё толком не разобралась в своих эмоциях. Но и потерять его опять она очень боялась, поэтому заговорила вновь. – Я не могу сейчас сказать, что я почувствовала в тот момент и что чувствую сейчас, поэтому я прошу тебя дать мне немного времени… Но одно я могу сказать прямо сейчас: я не хочу, чтобы ты снова ушёл.

– Хорошо, – произнёс Дэвид мягко, – я не уйду и дам тебе столько времени, сколько потребуется. – И он пошёл в гостиную, оставив Ольгу наедине с её мыслями.

Воспоминания

Наступившая ночь была для Ольги нелёгкой, во всяком случае, первая её половина. Перед сном её долго мучили сомнения, она снова пыталась решить задачу, с которой никогда прежде не сталкивалась. Пока она разыскивала Дэвида, её мысли и чувства были предельно ясны – она скучала по нему, ей его не хватало, она хотела его вернуть. Но вот он вернулся, и она столкнулась с другой проблемой – его и своими чувствами, о взаимоувязке которых она не имела ни малейшего представления, поскольку до сих пор не решила, как она сама относилась к Дэвиду. А загвоздка как раз и состояла в том, что она пыталась решить вместо того, чтобы просто почувствовать. По неопытности своей Ольга пыталась с помощью ума решить задачу, в которой способно было разобраться только сердце. Так она промучилась до глубокой ночи, подсчитывая и взвешивая все рождённые умом доводы и выявленные им факты и, конечно же, так ни к какому удовлетворительному выводу и не пришла. Закончились эти мысленные терзания лишь с приходом спасительного сна, когда внешняя, рациональная часть её разума вынуждена была уступить место подсознанию, властвовавшему над снами. А во сне на свободу вырвались переживания, которые до этого подавлял её ум, приобретя форму ночных кошмаров.

Ольга не видела ни монстров, ни тёмных подземелий, прежде часто являвшихся ей во сне, ни злобных гнавшихся за ней и волком охотников. Вместо всёго этого девушка видела нечто гораздо более страшное, от чего нельзя было спрятаться или убежать, нельзя было спастись – она видела пустоту. Чёрная и непроглядная, какой могла быть только тьма на дне Марианской Впадины и даже ещё чернее, холодная и липкая, вездесущая, абсолютная пустота, одиночество. Ольга куда-то бежала в этой пустоте, пытаясь найти в ней хоть кого-нибудь… Нет, она искала даже не кого-нибудь, а кого-то конкретного, она знала его лицо, его имя. Девушка пыталась кричать, но что-то сдавило ей горло, так что она не слышала собственного голоса. Она пыталась снова и снова звать его до тех пор, пока не проснулась, услышав сквозь сон свой же возглас:

– Дэвид, – произнесла она совершенно отчётливо и открыла глаза.

В комнате было темно, и первые мгновения после пробуждения Ольга ещё плохо понимала, где находится. Но постепенно сознание реальности вернулось к ней, и она почувствовала сначала, как пара слезинок скатилось из её глаз на подушку, а потом поняла, что кто-то гладит её по волосам. Сфокусировав взгляд, она увидела лицо Дэвида, утешавшего её, словно маленького ребёнка:

– Всё хорошо, успокойся, – шептал он ей, – я здесь и никуда не уйду.

– Дэвид, – повторила Ольга и вдруг расплакалась. – Мне было так холодно и одиноко, я искала тебя и никак не могла найти, – говорила она сквозь слёзы.

– Прости меня, я не знал, что мой уход так огорчил тебя. Обещаю, я больше никогда не оставлю тебя одну.