Иван Кузнецов - Время желаний

– Помнится, однажды Джованни…

– Джованни?! – Ведьма расхохоталась. – Да этот слизняк рыбку скорее изжарит, чем осмелится что-то изменить. Страшно им, Юра. Страшно всей инквизиторской падали. Они этим страхом живут и за него держатся, ибо без него они – ничто. Только он и придает им сил. Страх перемен, страх, что грядущее от настоящего отличаться будет. Хоть в чем-то. Хоть чуть-чуть. Потому ты, Юра, никогда Инквизитором и не станешь. Нет в тебе их страха, не готов ты зубами, в кровь, цепляться за мир без будущего.

– И что же тогда делать мне? Какое желание загадать?

Ведьма махнула рукой.

– Забудь. Коль сейчас не знаешь ответа, то и с рыбкой сочинишь благоглупость. Хотя, знаешь, – она прищурилась, глядя на меня в упор, – ничего ты ей не загадаешь. Или в море отпустишь, или Джованни своему отдашь, или сам прибьешь, чтобы наверняка. И не потому что перемен боишься, а потому что нет у тебя за душой никаких желаний. Только видимость одна. И Завулон ваш поступит так же.

Я ухмыльнулся.

– Решила не тянуть с мелкой лестью?

Марина снова засмеялась, неприятным старушечьим смехом. Должно быть, так хихикала Баба-Яга, завидев в своих владениях очередного добра молодца.

– Извини, служивый, слукавила. Не представляю, как распорядится рыбкой Завулон. А тянуть с лестью, милок, не стоит. Ты, может, и видишь меня насквозь, да только я тоже многое повидала. И знаю, коли маг начал такими вопросами задаваться, жди беды. Так что боле можем и не свидеться.

Марина кряхтя поднялась со стула.

– А жаль, ты мне нравился. По-своему. Пустота – из нее ведь многие состоят. Как доспехи в музее. Вроде и нагрудник, и шлем, и при мече, и блестят все – начищены. А внутри ничего. С тобой же иначе было. Нет-нет, а словно блик какой-то под забралом мелькнет…

Она замолчала и некоторое время разглядывала меня словно бы с жалостью. Потом улыбнулась.

– Вот такая тебе, Юрий, муза досталась. Хреновая. Ты, главное, пьяное старушечье карканье всерьез не принимай. А уходить будешь – по счету заплати. Скидочку мы тебе, конечно, оформим и карту постоянного посетителя выдадим, но заведение новое, ему доход нужен, чтоб на ноги подняться. И на чай оставить не забудь. Знаю я вас, Темных. У самих карманы от золота ломятся, а гроши на доброе дело зажилите. А так и сам не обеднеешь, и меня порадуешь. Мало у нас, фей, радостей осталось, ох, мало. А ты, в конце концов, все-таки рыцарь!

С километровой высоты желтые, высушенные солнцем небоскребы выглядели игрушечными. Здания пониже теснились на горизонте россыпью спичечных коробков. Сеть автострад словно вырезали из пластика – протянешь руку, сожмешь, и они с хрустом рассыплются на одинаковые, отпечатанные на заводе сегменты.

– Башня Халифа, самое высокое здание в мире, – пояснила Алия. – Но ты слегка преувеличил, километра тут нет.

– Теперь ты читаешь мои мысли?

– Извини, иногда я увлекаюсь. – Я почувствовал, что она улыбается.

– Красивое место.

– А мне здесь неуютно.

– Ощущаешь себя песчинкой на вершине пирамиды?

– Нет, оказалось, что я боюсь высоты.

Мы одновременно засмеялись.

– Надо же, всю жизнь мечтала прозреть, и вдруг выяснилось, что у прозрения есть обратная сторона.

Она стояла совсем близко, спиной я ощущал ее дыхание.

– Зато теперь ты знаешь, что такое высота.

Она вновь улыбнулась.

– Не волнуйся, я не жалею о прозрении. Как говорили мудрецы, за знание всегда нужно платить.

Я не нашелся, что ответить.

Вдали крошечный сверкающий самолет спешно набирал высоту. Словно хотел побыстрее поравняться с людьми, посмевшими смотреть на него сверху вниз.

– Хотела бы я оказаться здесь раньше.

Я подавил желание обернуться, взять Алию за руку, прижать к себе. Правду говоря, я даже боялся дышать, будто одно неловкое движение могло разрушить этот хрупкий, застывший вне времени и пространства мир. А может, так оно и было, мне не хотелось проверять.

– У нас мало времени, – тихо сказала Алия. – Хочешь ты того или нет, но тебе придется задать вопрос и услышать ответ.

– Зачем мы здесь? – одними губами прошептал я.

– Чтобы ты увидел.

Я посмотрел вниз, на игрушечный город, на торопящийся в небо самолет. Обернулся. Алия стояла в двух шагах позади. Босиком, в простом белом платье, черные волосы собраны в пучок, глаза… я поймал себя на мысли, что никак не могу привыкнуть к ее глазам. К тому, что она видит. К тому, что вновь может слышать, ходить, говорить. К тому, что она жива, хотя я собственноручно сломал ее худенькое, хрупкое тело.

– Увидел что?

Губы волшебницы тронула улыбка. Печальная и одновременно виноватая.

– Прости, я сказала, что могла. Но ты поймешь. Ты всегда все понимаешь, Юра. Жаль, что иногда слишком поздно.

Я вздрогнул. Резко сел в откинутом кресле, провел рукой по лицу. С удивлением посмотрел на мокрую ладонь, перевел взгляд на проводника, сообщающего о скорой посадке. Полюбовался на Аравийский полуостров, медленно наползающий на сверкающие воды Персидского залива. Впереди показался сияющий шпиль Бурдж-Халифа. Только самолет наш не взлетал, а шел на посадку – здесь видение ошиблось. Или то было не видение? Или в нем был не наш самолет?

Для очистки совести я еще раз проверил линии вероятности. Не то чтобы это могло спасти меня от покушения всемогущего незнакомца, но, как говорится, недоглядишь оком – заплатишь боком. Горизонт будущего был чист, как слеза младенца. Реальность тоже не спешила преподносить сюрпризы, шасси коснулись посадочной полосы точно в положенный срок. Алчущие песка и солнца туристы высыпали наружу и дисциплинированно погрузились в шаттл. В аэропорту я отделился от общего потока и прошел к неприметной стойке, где сонный усатый араб без всякого энтузиазма изучил меня через Сумрак и выдал метку временной регистрации. В розыске я не значился, претензий со стороны здешних Дозоров не было, от буклета с описанием местных (в том числе Иных) достопримечательностей я отказался. Интересно, где его Светлый коллега? Насколько я знал, кадрового голода арабские Дозоры не испытывали. Да и знаменитая восточная леность на поверку ничуть не мешала работе. Местные дозорные при необходимости умели действовать быстро и жестко. Временами даже жестоко. Настолько, что вызывали неприязнь европейских коллег.

Попрощавшись с таможенником, я вышел в удушающее полуденное пекло. Быстрым шагом пересек стоянку и нырнул в прохладный салон такси. Пресек попытки водителя завязать беседу на вымученном английском. До гостиницы мы домчались за четверть часа, проволочек с заселением не возникло.

Я бросил сумку в шкаф, принял душ, надел свежую рубашку и снова вызвал такси. Вообще-то я планировал провести день в номере, а делами заняться под вечер, но недосон-недопредвиденье заставило поменять планы. Во всяком случае, стоило кое-что проверить. Поездка до Башни заняла несколько минут. Сумеречной тенью я прошел мимо охраны и толпы туристов. Взлетел на лифте на смотровую площадку. Сделал шаг вперед и сразу увидел знакомый силуэт худенькой девушки, почти девочки, в простом белом платье.