Макс Фрай - Сундук мертвеца

К сожалению, когда чушь несет сэр Шурф Лонли-Локли, соглашаться с ним совершенно не помогает. Спорить, впрочем, тоже не помогает. Я уже сто раз говорил, что он отличный рассказчик, и это чистая правда, по крайней мере, лично я готов слушать его сутками напролет. А толку-то.

Остается только укоризненно качать головой. Главное – не перебивать, а то самокритичный монолог про «скверного рассказчика» растянется на века. Пусть уж лучше говорит по делу. В смысле об этом загадочном проклятии.

– На мой взгляд, Проклятие Йарра больше всего подходит для объяснения обеспокоившей вас ситуации, – сказал Шурф. – Во всяком случае со стороны его действие именно так и выглядит: проклятый умирает далеко не сразу. Счет идет не на годы, но обычно проходит от трех до нескольких дюжин дней. Все это время жертва чувствует себя прекрасно, и даже самый лучший знахарь не сможет распознать, что рядом уже притаилась смерть, которая воспользуется первой же возможностью взять свое. Если жертва хоть немного слаба здоровьем, умрет от внезапного обострения болезни, если будет неосторожна, погибнет от несчастного случая, отправится на войну – будет убита одной из первых, захочет искупаться – утонет. И так далее.

– Но тогда это точно оно! – воскликнул я.

С одной стороны, я был рад, что все разрешилось настолько просто, а с другой – неприятно удивлен, обнаружив, что в богатом арсенале магического смертельного оружия есть еще и такая дрянь. Это что же получается, любой дурак может проклясть кого захочет, и привет? Причем ему для этого даже Очевидной магией владеть не надо. Как в этом Мире вообще хоть кто-то до сих пор жив при таком-то раскладе?!

– Это вряд ли, – покачал головой Шурф. – Дело в том, что Проклятие Йарра получает силу только в устах умирающего. Того, кто сам стоит на пороге смерти. Бывали, впрочем, в истории случаи, когда проклинающего в последний момент удавалось спасти, а проклятие все равно действовало. То есть доподлинно известно, что жизнь убийцы не является платой за убийство, как в случае с соответствующим уандукским заклинанием. Похоже, оно просто работает, когда сознание проклинающего пребывает на границе, отделяющей пространство жизни от пространства смерти. Такое объяснение звучит немного чересчур романтично, но одновременно чрезвычайно убедительно. Я не зря сказал, что изобрести это проклятие мог только поэт.

– Ну и дела, – растерянно отозвался я.

Мне, конечно, было приятно узнать, что применить это грешное проклятие не так просто, как хотелось бы. Но и досадно, что головоломка с участием десяти трупов осталась без ответа. Я все-таки очень люблю простые решения. Так, чтобы буквально за полчаса можно было додуматься до разгадки, еще за полчаса отыскать всех виновных, запереть их в камере предварительного заключения и с чистым сердцем идти гулять.

Но Мир несовершенен.

– А может быть, у нас вот прямо сейчас как раз умирает какой-нибудь ужасный злодей? – без особой надежды предположил я. – Или просто непримиримый мститель. Очень упрямый, а потому живучий. И при нем дежурит какой-нибудь гениальный знахарь вроде нашего Абилата. И исправно спасает его всякий раз после того, как тот в агонии кого-нибудь проклянет. А потом оба попьют водички, и все сначала. Почему нет?

– И так десять раз кряду? – Шурф с сомнением покачал головой. – По-моему, перебор. Во-первых, редкое тело такое выдержит, какими зельями его ни пои. А во-вторых, близость смерти обычно довольно сильно меняет человека. Потом, выздоровев, он может снова стать прежним. И даже скорее всего станет. Но сразу после того, как сам чудом воскрес, выбирать новую жертву из списка… Знаешь, я даже на свой счет не уверен, что смог бы. Притом, что упрямства, ярости и дисциплины мне не занимать.

– Если даже ты не смог бы, тогда, конечно, мало шансов, – вздохнул я. – Но какой-то намек на шанс все-таки есть… Слушай, а может быть, их целая банда?

– «Банда»? – удивился мой друг. – Как ты себе это представляешь?

– Ну, не один убийца, а несколько. Группа единомышленников, объединенных желанием отомстить другой группе людей. И еще острым интересом к разным экзотическим способам убийства. Теоретически такие люди могли бы спеться. И тогда все сходится: один из них долго, мучительно умирает, попутно проклиная пару-тройку врагов, другой, обученный кангонским фокусам, останавливает вражеское сердце, третий, к примеру, сказочный богач и щедро оплачивает несколько дорогих церемоний в Уандуке – для всех обладателей кейифайской родни. Тогда все более-менее сходится. Почему нет?

– Ладно, предположим, – неохотно согласился Шурф. – Но зачем проделывать это практически одновременно? Могли бы растянуть свою месть на несколько лет, и тогда странная череда смертей не возбудила бы ничьих подозрений.

– Так, может быть, дело именно в этом? Может, они как раз хотят, чтобы всем стало ясно: это не несчастные случаи, а именно месть? Иногда месть это дело чести. А может быть, причина в умирающем товарище? Я имею в виду, они хотели его порадовать. Чтобы перед смертью успел узнать, что все получилось – не только у него, а у всех.

Мой друг некоторое время молчал, задумчиво разглядывая свои руки. Наконец кивнул:

– В твоем изложении эта гипотеза звучит довольно сумбурно, но вынужден признать, так действительно вполне может быть.

– Это горе надо срочно залить, – сказал я. – Например, кофе. Давно я о нем не вспоминал. Если составишь мне компанию, могу добыть тебе чаю. И вообще всего, что пожелаешь. Хотя с таким поваром, как твой, мои шансы соблазнить тебя напитками из иных Миров невелики, это я и сам понимаю.

– Ну, чаю-то от орденского повара не дождешься ни при каких обстоятельствах, – резонно заметил Шурф. – Хотя я иногда думаю, что если ты достанешь из Щели между Мирами листья этого замечательного растения и дашь мне подробную инструкцию, результат может превзойти самые радужные ожидания.

– Почему нет, – кивнул я. – Этим сейчас и займемся. Давно я из Щели между Мирами ничего не таскал!

– Чай для меня ты доставал не далее как минувшей ночью.

– «Минувшей ночью» – это и есть давно. Она же уже минула.

– А что по твоим меркам «недавно»?

Я задумался. Не хотел обманывать его в столь важном вопросе. Наконец сказал:

– Максимум – полчаса назад. Только не спрашивай меня: «Как жив-то до сих пор?» Я тоже не знаю. Наверное, просто потому, что меня пока никто не проклинал.

– Подозреваю, это как раз вполне бессмысленное занятие, – усмехнулся мой друг. – Как ни старайся, ты не заметишь, что проклят, а если даже заметишь, тут же на что-нибудь отвлечешься, и пиши пропало. Напрасный труд. Я бы, пожалуй, не взялся.

Говорю же, он знает меня лучше, чем я сам.