Скотт Линч - Красные моря под красными небесами

– Сволочь!

– Вы мне больше не нужны.

– Но мы же с вами договаривались… Вы же обещали…

– И свое обещание я бы сдержал, если бы вы не нарушили данный вам приказ! – Страгос, трясясь от гнева, вскочил с кресла. – Я вас предупреждал, что ни одного стражника Наветренного Утеса погубить не позволю.

– Но мы ведь… – недоуменно начал Локк. – Мы их только оцарапали, ну, чтобы стужеумом отравить…

– А потом перерезали им горло! – выкрикнул Страгос. – Только два караульных на башне уцелели, и то лишь потому, что вам лень было туда подниматься.

– Мы не…

– А кто еще там был, кроме вас? Наветренный Утес все стороной обходят, туда никто не сунется. А если это не ваших рук дело, значит вы за узниками недоглядели. Так или иначе, в смерти моих гвардейцев вы и виноваты.

– Страгос, я вообще не понимаю, о чем вы!

– И что теперь? Моих гвардейцев уже не воскресить! – Страгос заложил руки за спину. – Все, хватит. Мне мерзко слышать ваш голос, ваш наглый тон, все эти дерзости, ежесекундно слетающие с вашего языка… Тьфу, уж лучше акульей шкурой по ушам! Вы, господин Коста, обвиняетесь в убийстве веррарских солдат, а потому подохнете как собака. Не будет вам ни священника, ни прощального напутствия, ни могилы. Сержант, дайте мне меч!

Сержант гвардейцев, вытащив клинок из ножен, подал его архонту эфесом вперед.

– Страгос, – с кривой улыбкой сказал Жан, – тут вот еще что…

Локк обернулся к приятелю.

– Это я запомню на всю оставшуюся жизнь, – продолжил Жан.

– Я… – начал архонт.

Сержант ткнул эфесом меча в лицо Страгоса.

Все устроилось легко и просто.

Очи архонта вывели Локка и Жана со двора «Венца порока» и втолкнули их в карету с зарешеченными окнами. Три гвардейца забрались в карету вместе с пленниками, двое сели на облучок вместо кучера, а еще трое вскочили на подножки сзади и с боков.

В конце улицы на самом верхнем ярусе Золотой Лестницы, там, где карете следовало повернуть налево, к съезду на следующий ярус, дорогу перегородила еще одна карета. Гвардейцы попытались ее объехать. Кучер смиренно бормотал извинения, объясняя, что лошади заупрямились.

Внезапно со всех сторон защелкали арбалеты; гвардейцы, сраженные стрелами, упали с подножек и с облучка. Вооруженные констебли, размахивая щитами и дубинками, окружили карету.

– Проходите, проходите! – разгоняли они прохожих. – Именем архонта! Именем Совета Семи! Не задерживайтесь!

Трое гвардейцев выскочили из кареты на подмогу поверженным товарищам, но их усмирили еще два отряда констеблей и какие-то ловкие типы в цивильной одежде, якобы случайно оказавшиеся поблизости. Один из гвардейцев так отчаянно сопротивлялся, что его ненароком убили, а двоих оставшихся окружили, связали и отобрали бронзовые маски.

К карете подошел Лионис Кордо, в мундире гвардейца. К нему присоединились еще семь человек, в таких же мундирах.

Какая-то девушка склонилась к связанным гвардейцам, взглянула на одного и сказала:

– С тобой я незнакома.

Гвардеец недоуменно уставился на нее, но один из констеблей быстрым движением перерезал ему горло и отпихнул тело в сторону.

Трупы поспешно оттащили в укромное место.

– А тебя я знаю, – сказала девушка второму гвардейцу. – Люций Кавл.

– Можешь сразу меня убить. Я вам ничего не скажу.

– Разумеется, – кивнула девушка. – Но у тебя есть мать и сестра на полуострове Землеробов, два племянника и названый брат – рыбак.

– Вы не посмеете…

– Еще как посмеем. И тебя смотреть заставим, как им всем по очереди горло перережут. А ведь их так просто спасти…

– Прошу вас, – всхлипнул Кавл. – Не надо…

– Архонт не вечен, Люций Кавл. А вот Тал-Веррар века простоит. Мне с тобой пререкаться некогда. Если не ответишь на наши вопросы, распрощаешься с семьей – и с жизнью.

– Да простят меня боги! – зарыдал Кавл.

– Есть какие-нибудь условные знаки для входа в Мон-Магистерий?

– Нет.

– Какой приказ получил твой сержант?

После короткого допроса Кавлу пригрозили страшными карами, если он солгал или о чем-то умолчал, а потом констебли его увели. Лионис и его приятели, нацепив бронзовые маски гвардейцев и вооружившись, заняли места в карете, которая помчалась к внутреннему причалу, где ждала лодка, – в Мон-Магистерий надо было успеть прежде, чем соглядатаи уведомят Страгоса о происшедшем.

– Все прошло отлично, – сказал Лионис.

– Трудно было мундиры раздобыть? – полюбопытствовал Локк.

– Мундиры сшить легче легкого, – ухмыльнулся Лионис. – Труднее всего масками обзавестись – у каждого гвардейца она своя, запасных нет, а потому их берегут, как фамильные драгоценности, и каждую царапинку знают, так что не подделаешь. – Кордо посмотрел на маску и усмехнулся. – Ну, недолго осталось на них любоваться. А что у вас в чехлах?

– Реквинов подарок, – уклончиво ответил Локк. – Это личное.

– Вы с Реквином хорошо знакомы?

– Мы оба – ценители искусства эпохи поздней Теринской империи, – улыбнулся Локк. – Вот, подарками обменялись.

Как только Лионис сбил архонта с ног, остальные заговорщики, сорвав маски гвардейцев, ринулись в бой, а Локк с Жаном мгновенно избавились от пут – руки им связали лишь для виду.

Один из заговорщиков, недооценив выучку Очей архонта, упал наземь с глубокой раной в левом боку. Переодетые приоры взяли гвардейца в кольцо, повалили и закололи. Второй гвардеец попытался сбежать, чтобы привести подмогу, но не успел сделать и пяти шагов, как его сразил удар меча.

Невозмутимая Меррена и перепуганный алхимик стояли, не двигаясь с места, под охраной двоих заговорщиков.

– Ну что, Страгос… – Лионис, схватив архонта за шиворот, поставил его на колени. – Семейство Кордо шлет вам горячий привет. – Он улыбнулся и приставил клинок к архонтовой шее.

Жан, набросившись на Лиониса, повалил его на землю:

– Кордо, мы же уговаривались!

– Эх, тут дело такое, – все с той же улыбкой сказал Лионис, даже не пытаясь подняться. – Вы сослужили нам добрую службу, но… Лишние свидетели нам ни к чему, сами понимаете. Вас двое, нас семеро…

– Ох, когда за дело берутся бестолковые любители, настоящие мошенники со смеху животы надрывают. Вы умником себя возомнили, Кордо? Да я ваш замысел углядел, еще когда он вам в голову не пришел, а потому заручился поддержкой нашего общего друга.

Сунув руку за голенище сапога, Локк извлек оттуда измятый лист пергамента, сложенный вчетверо, и с ухмылкой передал его Лионису.

Настоящим свидетельствую свое абсолютное и полное доверие подателям сего письма, кои действуют ради нашего общего блага. Любая попытка причинить им вред или иным образом воспрепятствовать в их благородных устремлениях наносит глубочайшее оскорбление моей чести. Оказанное им уважение и всяческое вспомоществование будут оценены по достоинству.