Холли Блэк - Самая темная чаща

Она рассказала ему обо всем. От охоты с братом – до ее сделки и пробуждения с землей на ногах и осколками стекла в ладонях; от загадок в орехах – до чудовища и всего, что Ольховый король сказал ей этой ночью.

Джек смотрел на нее в изумлении:

– Так он сказал, что ты служила ему все это время? Была рыцарем?

Она вздохнула:

– Понимаю, это звучит глупо, когда ты…

Не успела она договорить, как Джек схватил с земли длинную палку, с воплем подскочил и замахнулся на девушку.

Пораженная, она отреагировала, не задумываясь. Пнула его в живот и вырвала ветку из рук такими быстрыми движениями, что казалось, будто это произошло одновременно. Джек со стоном повалился в мешанину грязи, листьев и сосновых иголок. Хэйзел шагнула вперед, бессознательно переворачивая ветку и остановившись лишь за мгновение до того, как нанести удар.

Джек перекатился на спину и вдруг захохотал.

– Ты спятил? – закричала Хэйзел. – Что ты делаешь? Почему смеешься?!

Он затряс головой, прижимая одну ладонь к животу, а на другую опираясь, чтобы подняться.

– Не знаю. Подумал, что мы, возможно, разберемся, если… Ох, это действительно больно. Похоже, Ольховый король сказал правду. Тебя многому научили.

Она протянула руку, помогая ему встать.

– Ты в порядке?

– Контужен, но заслуженно, – ответил он, пошатнувшись. – Это был блестящий план, правда?

– Так ты не знал, что я его рыцарь? Тебе не запрещали меня об этом предупреждать?

Джек покачал головой:

– Если бы я знал, то рассказал бы. Нашел бы способ. Хэйзел, клянусь.

Несмотря ни на что, Хэйзел улыбнулась.

– Я просто… боюсь, что все разрушила.

– Это невозможно, – возразил он, сжимая ее пальцы. – Не все рушится, так что ты не могла разрушить все .

Одно мгновение Джек выглядел так, будто собирался сказать нечто большее, и она заметила тот переломный момент, когда он решил сменить тему:

– Ладно, нам обоим нужно поспать. Если мы не пойдем сейчас, то уже не сможем пробраться домой незамеченными.

– Да, ты прав. – У Хэйзел было столько всего, чтобы поломать голову, что перспектива вздремнуть казалась невероятно прекрасной. Просто на время отключиться от всего происходящего было лучшим, что она могла вообразить.

Они брели по лесу, пока не вышли к опушке рядом с домом Джека и не пересекли лужайку. Бледный мягкий свет едва начинал пробиваться сквозь деревья.

– Сможешь добраться до дома? – спросил Джек. Воспоминания о его прикосновениях не давали Хэйзел покоя. Ее легкие помнили его запах, а пальцы жаждали снова прикоснуться к его коже – чтобы увидеть, как он улыбается, почувствовать, что она по-прежнему ему нравится, и наконец-то успокоиться. – Я могу тебя проводить.

Хэйзел покачала головой:

– Я дойду.

Он засунул руки в карманы и отступил на шаг с рассеянной прощальной улыбкой:

– Тогда увидимся через пару часов.

В следующую секунду задняя дверь дома Гордонов открылась, и на пороге показалась его мама в голубом махровом халате. Она была босиком, волосы перетягивал шелковый шарф.

– Картер! Иди сюда немед… Джек?!

Они оба уставились на нее, слишком потрясенные, чтобы двигаться или тем более отвечать.

– Джек! – повторила мама, направляясь к ним через газон. – Я бы поверила, будь это твой брат, но чтобы ты… И Хэйзел Эванс . Что скажет твоя мать, когда узнает, что ты провела ночь с мальчиком… – она замолчала, как только получше их разглядела.

Лицо Хэйзел залила краска.

– Где вы были? – требовательно спросила миссис Гордон.

– Ну, вы знаете, – выпалила Хэйзел. – Как вы и сказали. Проводили ночь.

– В лесу? В полнолуние? – она произнесла эти слова гораздо тише – будто не им, а самой себе. Потом повернулась к Джеку: – Ты водил ее к ним ? Да как ты мог?

Джек отшатнулся, словно от удара.

– Ты знаешь, что говорят в городе? Будто все это происходит из-за тебя.

– Но это не значит… – начала было Хэйзел.

Миссис Гордон подняла руку, обрывая девушку на полуслове:

– Достаточно, вы оба. Джек, ты должен уйти. Тебе пока нельзя домой. Можешь пойти к Эвансам или в любое другое место, где тебя примут на какое-то время. И не возвращайся, пока я не скажу. Ты понимаешь?

Хэйзел никогда не думала, что миссис Гордон выгонит Джека вот так, ни за что. Посадить под домашний арест – пожалуйста. Заставить заниматься домашними делами, или отобрать мобильник, или лишить карманных денег – но не это. Не выгонять из дома, будто он никогда не был ей сыном.

На скулах Джека заходили желваки, глаза вспыхнули ярким светом. Но он не протестовал и не просил, даже не объяснился. Только коротко кивнул. Потом развернулся и зашагал прочь. Хэйзел побежала за ним.

– Пойдем ко мне, – предложила она.

Джек снова кивнул.

Ничего не говоря, они пошли, держась края дороги. Хэйзел наслаждалась утренним воздухом, и хотя ноги все еще болели после танцев, идти по асфальту было приятно. Солнце быстро карабкалось по небу, пригревая спину, но для автомобилей было еще слишком рано, так что Хэйзел пошла прямо по разделительной полосе.

Джек шагал с ней в ногу, будто они были наемниками, направляющимися в неизвестный новый город в поисках неприятностей.

Бен сидел за письменным столом, глядя на спящего Северина. Он никак не мог поверить, что мальчик, которому он шептал через стекло, теперь лежит в его кровати. Голова принца покоилась на подушке – один рог оставил в ней глубокую вмятину, – на которую Бен пускал слюни, в которую плакал, на которой оставались частички его кожи, и чем больше парень об этом думал, тем отвратительней это выглядело. Отчасти из-за этого казалось, что Северин просто не может здесь находиться. Комната Бена была совершенно обыкновенной, забитой барахлом, накопившимся за семнадцать лет, а Северин был совершенно необыкновенным.

Они проговорили несколько часов, сидя в темноте. Ближе к рассвету Северин опустился на пол; его голова откинулась назад, открывая длинную шею, глаза закрылись.

– Можешь лечь в кровать, – сказал Бен, перемещаясь на ее край и сминая стеганое одеяло. – Если ты, конечно, хочешь отдохнуть.

Глаза Северина распахнулись. Он быстро заморгал, словно позабыл, где находился:

– Благодарю. Но мне не пристало. Боюсь больше не проснуться.

Бен произвел в уме нехитрый подсчет.

– Ты спал с тех пор, как проклятие было снято? Это случилось два дня назад. Прошло около сорока восьми часов.

Северин неопределенно кивнул.

– Ты планируешь больше никогда не спать? – поинтересовался Бен, немного преувеличенно приподнимая брови.

Уголки губ Северина поползли вверх:

– Находишь, будто я так утомился, что не смогу уловить сарказм?

– Это не сарказм, – улыбнувшись, ответил Бен. – Во всяком случае, не совсем сарказм.