Сара Шепард - Милые обманщицы. Безупречные

Тоби сел за руль:

– Так что, увидимся завтра?

Эмили вскинула голову.

– З-зачем?

Тоби включил зажигание:

– Встреча Роузвуд – Тейт. Помнишь?

– Ах да, – ответила Эмили. – Конечно.

Когда Тоби отъехал, она почувствовала, как замерло сердце. На какой-то безумный миг ей показалось, что Тоби хотел пригласить ее на свидание. «Не выдумывай», – одернула она себя, поднимаясь по ступенькам крыльца. Это же Тоби. Свидание с ним казалось таким же невероятным, как и то, что Эли была все еще жива. И впервые с тех пор, как Эли исчезла, Эмили смирилась с тем, что ее уже не вернуть.

– Cuándo es? – прозвучал на ухо голос. – Который час? Пробил смертный час Спенсер!

Спенсер резко вскочила с подушек. Нависавшая над ней темная знакомая фигура исчезла. Спенсер проснулась в чистой, светлой спальне. На стенах были гравюры Рембрандта и плакат со схематическим изображением мускулатуры человека. На телеэкране Элмо [36]учил малышей произносить время на испанском языке. Электронные часы на телевизоре показывали 6:04, по-видимому, утра: за окном всходило солнце, с улицы тянуло ароматом свежих булочек и яичницы.

Как только Спенсер посмотрела на другую половину постели, все встало на свои места. Рен спал на спине, закинув руку на лицо, с голым торсом. Кореец по отцу и британец по матери, Рен унаследовал идеально золотистый цвет кожи и иссиня-черные волосы. Над губой был заметен шрам, на носу – рассыпаны веснушки, пахло от него дезодорантом «Адидас» и стиральным порошком «Тайд». В лучах утреннего солнца поблескивало широкое серебряное кольцо на правом указательном пальце юноши. Он убрал руку с лица и открыл восхитительные миндалевидные глаза.

– Привет. – Рен медленно обнял Спенсер за талию и притянул к себе.

– Привет, – прошептала она, отстраняясь. В ушах все еще звенел голос из ее сна: «Пробил смертный час Спенсер!»

Голос Тоби.

Рен нахмурился:

– Что случилось?

– Ничего, – тихо произнесла Спенсер. Она прижала пальцы к шее и нащупала учащенный пульс. – Просто… плохой сон.

– Хочешь поделиться?

Спенсер задумалась. Жаль, что нельзя было ничего рассказать. Она покачала головой.

– Ну, тогда иди ко мне.

Долгий поцелуй, помимо острых ощущений, принес облегчение. Все образуется. Она в безопасности.

Спенсер впервые осталась – и ночевала – у парня. Вчера вечером она примчалась в Филадельфию, бросила машину прямо на улице и даже не стала морочиться с парковкой; родители все равно готовы были отобрать у нее автомобиль, так что жалеть было не о чем. Затем Спенсер с Реном упали в постель и уже не вылезали оттуда – разве только чтобы открыть дверь курьеру с едой из китайского ресторана. Позже девушка позвонила домой и сообщила автоответчику, что останется ночевать у подруги по хоккейной команде по имени Кирстен. Она понимала, что глупо было проявлять такую ответственность, на самом деле поступая крайне безответственно, но ничего не могла с собой поделать.

Впервые с тех пор как стали приходить сообщения от «Э», она спала, как младенец. Отчасти потому, что находилась в Филадельфии, а не в Роузвуде, по соседству с Тоби, ну и, конечно же, потому что рядом лежал Рен. Перед сном они целый час говорили об Эли – Спенсер рассказывала об их дружбе, об исчезновении Эли, о том, что они пережили, когда строители нашли ее тело. Рен разрешил ей поставить на автоответчик «Стрекот сверчков», хотя терпеть не мог эту мелодию, как, впрочем, и «Журчащий ручей».

Сейчас Спенсер целовала его еще более страстно, снимая с себя безразмерную футболку Рена, которую приспособила в качестве ночной рубашки. Юноша пробежался пальцами по ее голым ключицам и, приподнявшись, навис над ней.

– Ты хочешь? – спросил он.

– Думаю, да, – прошептала Спенсер.

– Уверена?

– Угу.

Извиваясь, она спустила трусики. Рен стянул через голову футболку. У Спенсер бешено колотилось сердце. Девственница, в любви такая же разборчивая и осторожная, как и во всем остальном, она полагала, что для секса нужен был правильный мужчина.

Но Рен как раз и был таким . Она понимала, что проходила точку невозврата – узнай об этом родители, они навсегда лишили бы ее денежного содержания, а может, и вовсе перестали бы кормить. Поставили бы на ней крест. И не видать ей колледжа. Ну и что? Зато с Реном она чувствовала себя, как в раю.

Через какое-то время – по телевизору следом за «Улицей Сезам» промелькнули серия «Сказок о драконах» и половина мультика «Артур» – Спенсер перевернулась на спину и блаженно уставилась в потолок. Пора было прекращать строить из себя пай-девочку. Она приподнялась на локте и посмотрела на часы.

– Черт, – прошептала она.

Было семь двадцать. В восемь начинались занятия в школе. В лучшем случае она пропускала первый урок.

– Я должна бежать. – Она вскочила с постели и оглядела разбросанную по полу одежду – клетчатая юбка, блейзер, трусики, майка и сапоги валялись вперемешку. – И придется заехать домой.

Рен наблюдал за ней, привалившись к спинке кровати.

– Зачем?

– Не могу же я два дня подряд носить одно и то же.

Рен с трудом сдерживал смех:

– Но это, кажется, школьная форма?

– Да, но в этой майке я была вчера. И в этих сапогах.

Рен усмехнулся:

– Ты так очаровательна в своей щепетильности.

Спенсер смущенно опустила глаза.

Она быстро приняла душ и вымыла голову. Сердце учащенно билось. Никогда еще она не испытывала такого нервного напряжения: к переживаниям из-за опоздания в школу добавлялось тревожное послевкусие ночного кошмара, а кульминацией стало состояние абсолютного счастья от близости с Реном. Когда она вышла из ванной, тот сидел на кровати. В квартире пахло ореховым кофе. Спенсер взяла Рена за руку, медленно сняла его серебряное кольцо и надела себе на большой палец.

– На мне лучше смотрится, правда? – Когда она подняла взгляд, на лице Рена блуждала загадочная полуулыбка. – Что такое? – спросила Спенсер.

– Просто ты… – Рен покачал головой, пожимая плечами. – Мне до сих пор не верится, что ты еще школьница. Ты так… уверена в себе.

Спенсер покраснела:

– Скажешь тоже.

– Да-да, не спорь. Ты кажешься даже взрослее…

Рен запнулся, но Спенсер знала, что он собирался сказать: «Взрослее Мелиссы». Она почувствовала прилив гордости. Пусть Мелисса и выиграла битву за родителей, но Спенсер обошла ее в борьбе за Рена. И только это имело значение.

Спенсер стремительным шагом поднималась к дому по длинной, вымощенной кирпичом подъездной аллее. На часах было начало десятого, а значит, уже шел второй урок в роузвудской школе. Отец давно уехал на работу, а мама, как надеялась Спенсер, работала в конюшне.