Нил Гейман - Никогде

Маркиз поклонился.

– Осмелюсь вам напомнить, ваша светлость, – вежливо сказал он, – что у нас был уговор. Я помог вам заключить мир с Рэйвенскорт. А взамен вы обещали оказать мне любую услугу, о какой бы я ни попросил.

Значит, «Рэйвенскорт» тоже не просто станция , подумал Ричард. Ему стало интересно, кто там живет.

– Услугу? – пророкотал граф. От злости он покраснел как помидор. – Вот как ты это называешь! Во время отступления из Уайт-Сити [32]я потерял дюжину подданных исключительно по твоей дурости. И лишился одного глаза.

– Позвольте заверить вас, ваша светлость, – проговорил маркиз, – что эта повязка вам к лицу. Она великолепно подчеркивает вашу красоту.

– Я поклялся… – прогремел граф, тряся бородой. – Я поклялся… что если ты еще раз окажешься в моих владениях… – Он запнулся. Растерянно покачал головой, словно силясь что-то вспомнить. Потом продолжил: – Ничего-ничего, я сейчас вспомню. Я никогда ничего не забываю.

– Значит, он, возможно , будет не слишком рад тебя видеть? – прошептала Дверь маркизу.

– Ну да. Разве он рад? – пробормотал в ответ Карабас.

Дверь снова шагнула вперед.

– Ваша светлость, – громко и четко сказала она, – маркиз Карабас мой друг и помощник. Прошу вас, во имя взаимного уважения, какое всегда питали друг к другу мой и ваш род, во имя вашей дружбы с моим отцом…

– Он злоупотребил моим гостеприимством! – рявкнул граф. – Я поклялся, что… если он еще раз окажется в моих владениях, я прикажу его хорошенько выпотрошить, а потом повесить сушиться… как нечто, что… хмм… сначала выпотрошили, а потом… хмм… повесили сушиться…

– Может, как воблу? – подсказал шут.

Граф пожал плечами.

– Какая разница! Стража, взять его!

Стража тут же повиновалась. И хотя стражники тоже были не первой молодости, они крепко держали свои арбалеты, нацелив их на маркиза. Ричард глянул на Охотницу. Казалось, ее это не особо заботило: она смотрела на происходящее с легкой улыбкой, как зрители смотрят забавную пьесу.

Дверь сложила руки на груди и еще выше вскинула голову. Сейчас она была похожа не на маленького оборвыша, а на очень упрямую девочку, которая привыкла добиваться своего. Ее опаловые глаза засверкали.

– Ваша светлость, маркиз пришел со мной, он помогает мне в очень трудном деле. Наши с вами семьи всегда были дружны,…

– Да, дружны, – перебил ее граф. – Сотни лет. Несколько сотен лет. Я знал еще твоего прадедушку. Забавный был старикан, – потом тихо добавил: – Правда, со странностями.

– Я вынуждена заявить, что расцениваю акт насилия по отношению к моему другу как полное неуважение ко мне и моему роду. – Дверь сурово посмотрела на престарелого графа. А он уставился на нее. Так они простояли несколько минут, не проронив ни слова. В конце концов, ожесточенно подергав свою рыжую с проседью бороду и по-детски обиженно выпятив нижнюю губу, граф сказал:

– Пусть уходит.

Маркиз вынул из кармана золотые часы, которые подобрал в доме Портико, спокойно взглянул на них, повернулся к Двери и сказал так, будто ничего особенного не произошло:

– Полагаю, леди, мне лучше сойти с поезда. Там от меня будет больше пользы. Мне нужно много чего обдумать.

– Нет, – отозвалась девушка. – Если вы уйдете, мы тоже уйдем.

– Не переживай, – успокоил ее маркиз. – Здесь, в Нижнем Лондоне, тебя всегда защитит Охотница. Я постараюсь встретиться с вами на следующем рынке. А пока что – будь умницей и не наделай глупостей.

Состав как раз подходил к станции.

Дверь пристально посмотрела на графа, и, несмотря на ее юный возраст, во взгляде ее больших опаловых глаз было что-то невероятно древнее и могущественное. Ричард заметил, что придворные тут же замолкали, когда она начинала говорить.

– Вы позволите ему уйти, ваша светлость? – спросила она.

Граф провел ладонями по лицу, потер свой единственный глаз, потеребил повязку на другом, потом посмотрел на девушку.

– Пусть идет, – сказал он и, посмотрев на маркиза, добавил: – В следующий раз… – он провел пальцем по горлу. – …Вобла!

Маркиз отвесил поклон.

– Не надо меня провожать! – бросил он стражникам и подошел к открытым дверям.

Холворд вскинул арбалет и нацелил его в спину маркиза. Охотница протянула руку и направила арбалет в пол. Маркиз вышел на платформу, повернулся и игриво помахал им рукой. Двери с шипением закрылись.

Граф опустился в свое резное кресло и какое-то время сидел молча. Громыхая и раскачиваясь, состав мчался по темному тоннелю.

– Я совсем забыл о гостеприимстве! – вдруг пробормотал граф себе под нос. Он посмотрел на своих гостей единственным глазом и проревел так, что стены задрожали, как от барабанного боя: – Я совсем забыл о гостеприимстве! – Он жестом подозвал одного из престарелых стражников. – Дагворд, они наверняка хотят есть. И пить тоже.

– Так точно, ваша светлость.

– Остановите поезд! – крикнул граф.

Двери открылись, и Дагворд выскочил на платформу. Ричард с интересом смотрел на людей на станции. Ни один не вошел в их вагон. Казалось, никто вообще не заметил ничего странного.

Дагворд подошел к автомату с шоколадными батончиками и безалкогольными напитками. Сняв шлем, он постучал рукой в латной рукавице по стальному боку автомата.

– Приказ графа, – сказал он. – Нужны батончики.

Автомат протяжно заскрежетал и принялся выплевывать в поддон батончики «Фрут энд Нат». Подставив шлем, Дагворд ловил их – батончиков было так много, что они посыпались на пол. Двери вагонов начали закрываться. Холворд быстро сунул между дверьми копье, и они снова разъехались, и стали то закрываться, то разъезжаться. «Граждане пассажиры, отпустите двери, – послышалось из динамика. – Поезд не пойдет, пока двери не закроются».

Граф посмотрел на Дверь своим единственным глазом и спросил:

– Итак, что привело тебя ко мне?

Она облизнула губы.

– В общем и целом, смерть моего отца.

Он медленно кивнул:

– Понятно. Хочешь отомстить. Это правильно, – откашлявшись, он продекламировал низким басом: – «Голодный клинок твой жаждет расправы! Пусть пламя взовьется до самых стен, пусть кровь здесь прольется не ради забавы, – пусть смоет потоками…» Смоет потоками… эээ… в общем, что-то там смоет. Да.

– Отомстить? – Дверь на секунду задумалась. – Ну да. Отец именно об этом и просил. Но пока я хочу всего лишь выяснить, как такое могло произойти, и спастись сама. У моей семьи не было врагов.

В эту минуту в вагон зашел Дагворд со шлемом, полным батончиков и банок колы. Холворд убрал копье, двери тут же закрылись, и состав тронулся.

Пальто Лира по-прежнему лежало на полу, усыпанное горками монет и смятых банкнот, истоптанное башмаками. Люди топтали монеты, рвали банкноты и ткань пальто. Казалось, никому нет дела до того, что у них под ногами деньги. Лир плакал.