Чайна Мьевиль - Железный Совет

Но Иуда не стал ничего делать, и Анн-Гари спустила курок.

Река Вар снова внесла Каттера в город. Это случилось ночью. Не спеша, согласно новым законам, власти Нью-Кробюзона вновь открывали торговлю по реке. Обитатели барж ждали установления новых маршрутов. Каттер въехал в Нью-Кробюзон в перепачканном углем комбинезоне, правя широкой, низко сидящей посудиной.

Дома, сначала десятки, потом сотни, разбегались от речного ветра вверх по берегам. Каттер, слушая доносившиеся из них звуки, вспоминал их вид и наконец понял, что приплыл домой. Подкупленному Каттером хозяину баржи не терпелось от него избавиться. Старое корыто оставляло за кормой радужные разводы и под непрерывное чихание двигателя везло их мимо покрытых варом домов близ Вороньих ворот, хеприйских построек Речной стороны с фасадами, облепленными выделениями червей, под старыми кирпичными мостами Нью-Кробюзона.

В небе сновали дирижабли. Длинные лучи их прожекторов шарили по земле, словно паучьи лапы. Один, жирный и желтый, уперся в лодку, потом дважды мигнул.

Каттер шел по Дымной излучине, мимо складов из белесого кирпича или бетона в разводах. Мимо пятен креозота, мимо потеков битума и обрывков плакатов, мимо припудренных штукатуркой куч битого кирпича, стекла и камня он приближался к улицам, когда-то принадлежавшим Коллективу. Каттер проходил мимо участков, где обитатели кварталов бурно голосовали по любому вопросу. Теперь эти места вернулись в свое исходное состояние: ежевика раскрошила цепкими ветвями бетон, заросли борщевика вздымались подобием дикого леса, джунглей для насекомых. На стенах виднелись спирали. Их смывал дождь.

Прошли дни, и Каттер затвердил новые правила, научился не попадаться на глаза милиционерам, которые патрулировали все без исключения улицы, но особенно на Речной и Темной сторонах, а также в Собачьем болоте. Они утверждали, что именно там засели недобитые коллективисты, и охотились на них, не зная пощады.

Каттер молчал, видя, как милицейские наряды волокут из разбитых зданий мужчин и женщин, которые громко вопили о своей невиновности или, напротив, выкрикивали повстанческие лозунги. Он опускал глаза. Но несмотря на свое оцепенение на пропускных пунктах он лгал без всякого страха, потому что ему было все равно, уличат его или нет, а миновав стражей, шел дальше, не чувствуя радости.

Центр города сохранил свою красоту. Площадь Биль-Сантум и Вокзал потерянных снов устояли. Рядом с ними казалось даже, что не было никакой войны. Спирали превратились в кляксы. Здание Вокзала потерянных снов нависало над городом, словно божество. Каттер поднимал голову и смотрел на очертания его крыш, разыскивая то место, где побывал.

В последние дни Коллектив повторил отчаянную попытку атаки с помощью надземки. Набитый взрывчаткой поезд покинул станцию «Селитра» и помчался, ускоряясь, к Вокзалу потерянных снов, чтобы разнести величественное сооружение на куски. Но этому не суждено было сбыться. Храбрый от спирта и близости смерти машинист-камикадзе протаранил затор у станции «Коварная» и попер дальше, к станции «Слюнный базар», но милиция взорвала поезд на подходе, проделав огромную дыру в парившей над городом паутине подвесных дорог. На поврежденной Южной линии шли восстановительные работы.

Плакаты на стенах, газеты, бесплатные прокламации на восковых валиках в каждой будке вокситератора в один голос твердили о победах правительства: тешская контрибуция, извинения дипломатов, возрождение общества. Мы живем в тяжелые, но полные надежд времена, говорилось в них. В числе надежд назывались и новые проекты, в том числе экспедиция через континент. Она должна была повлечь за собой новый виток экономического развития и экспансию на запад. Каттер бродил по городу. Речная сторона лежала в руинах. Трупы хепри, оставшиеся после Бойни Дикобразов, убрали, но пятна со стен кое-где так и не сошли. Оболочка извергнутого домовыми червями вещества местами потрескалась, обнажив кирпичную кладку стен.

Каттер бродил и наблюдал за строительством. По всему центру города зияли дыры от снарядов: куда ни повернись, всюду груды бетона, извести и обломков мрамора, а между переулками появились новые, выстланные обломками кривые ходы. В Барачном селе верхушку милицейской башни окутали леса. Подвесная дорога исчезла. Когда башню восстановят, дорогу проложат опять.

На холме Мог, недалеко от исконной территории Коллектива, на самой границе с охраняемой зоной, но где уже не действовали военное положение и комендантский час, Каттер снял жилье под своим новым именем. Он платил деньгами, заработанными в таких местах, где в прежней жизни ему не доводилось даже бывать.

Нью-Кробюзон лежал в руинах. Статуи были разбиты, целые районы залиты кровью и обожжены огнем, на многих улицах остались лишь фасады домов – здания словно выпотрошили. Жилые дома, церкви, фабрики, плавильни сделались пустыми и хрупкими, как старые черепа. Обломки судов плыли по рекам.

Каттер узнал, как можно присоединиться к подпольной сети, при том что от нее остались лишь отдельные обрывки. Он узнал это, хотя люди никому не доверяли, не смотрели друг другу в глаза. Он узнал это, хотя поспешно стиснутый кулак зачастую считался призывом к восстанию: прохожие звали милицию или сами расправлялись с подозрительным типом, чтобы избавить район от недобитого инсургента, а заодно от визита эскадронов смерти. Каттер был осторожен и терпелив. Через две недели после своего возвращения в город он отыскал Мадлену.

– Сейчас уже легче, – сказала она. – Видел бы ты, что творилось в первые недели, боги мои. У каждой стены трупы тех, кто будто бы «оказал сопротивление при аресте». Один споткнулся, другой попросил передохнуть или плюнул не вовремя, а третий и вовсе шел слишком медленно, когда ему велели прибавить шагу, вот и все сопротивление. В предгорьях, возле копей Стрелолиста, открыт лагерь под названием «Сутори». Специально для коллективистов. Их там тысячи. Сколько точно, не знает никто. Там есть одно крыло – говорят, кто в него войдет, назад не вернется. Это уже после того, как перестают водить на допросы. Некоторым из наших удалось бежать.

Мадлена перечислила тех, кого знала, и рассказала, что с ними. Иные имена были знакомы Каттеру. Он не мог понять, то ли Мадлена действительно ему доверяет, то ли ей просто все равно.

– Мы должны рассказать обо всем, что случилось, – продолжала она. – Это наш долг. Но если мы скажем всю правду, те, кого не было здесь, решат, что мы лжем. Преувеличиваем. Так что же… может, не будем рассказывать про все ужасы, чтобы нам поверили? Есть в этом смысл?

Мадлена выглядела очень усталой. Каттер заставил ее рассказать все о падении Коллектива.