Чайна Мьевиль - Крысиный король

China Miéville

KING RAT

© И. Нечаева, перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Я могу протиснуться между зданиями в щель, которую вы даже не заметите. Я могу пройти у вас за спиной так близко, что от моего дыхания у вас зашевелятся волоски на шее, но вы меня не услышите. Я слышу, как сокращаются мышцы ваших глаз, когда у вас расширяются зрачки. Я поедаю ваши отбросы, живу в вашем доме и сплю у вас под кроватью, но вы об этом не узнаете, пока я сам не захочу.

Я двигаюсь высоко над улицами. Все измерения города открыты для меня. Ваши стены для меня служат и стенами, и полом, и потолком.

Ветер треплет мой плащ, как белье на веревке. Тысячи царапин на моих руках словно бы покалывает электричество, пока я лезу на крышу и пробираюсь через приземистые дымоходы. Сегодня ночью у меня есть дело.

Я стекаю с карниза, как ртуть, и скатываюсь по водосточной трубе на пятьдесят футов прямо в переулок. Скольжу между кучами мусора, которые в свете фонарей кажутся серо-коричневыми, ломаю пломбу на люке, беззвучно сдвигаю металлическую крышку.

Вокруг темно, но я по-прежнему все вижу. Я слышу, как шумит вода в туннелях. Я стою в вашем дерьме по пояс, чувствую его запах, оно затягивает меня. Я знаю дорогу.

Я направляюсь на север, иду против течения, цепляюсь за потолок и стены. Какие-то твари расползаются и разбегаются от меня. Я уверенно двигаюсь по темным коридорам. Дождь был коротким и слабым, но, кажется, вся вода в Лондоне сегодня стремится в канализацию. Облицованные кирпичом подземные реки разлились. Я ныряю и плыву в темноте, пока не приходит время всплывать. Я встаю, с меня капает. Бесшумно пересекаю тротуар.

Надо мной высится здание из красного кирпича. Сюда я и направляюсь. Темная глыба с квадратами окон. Меня интересует один из этих тусклых квадратов под самой крышей. Я заворачиваю за угол здания и лезу наверх. Теперь я двигаюсь медленно. Я чувствую запах еды и звук работающего телевизора из того самого окна, к которому я направляюсь. Сейчас я поскребусь в это окно длинными когтями, как будто голубь или ветка. Очень загадочный звук. Манящий.

Поезда, приезжающие в Лондон, плывут между крышами, как корабли. Они проходят между башнями, тянущимися к небу, как длинные шеи морских тварей, и между огромными газгольдерами в грязных разводах, похожими на китов. На глубине, под поездами теснятся в арках маленькие, никому не известные магазинчики, обшарпанные кафе и конторы. На всех стенах видны яркие пятна граффити. Окна верхних этажей проплывают так близко, что пассажиры могут заглянуть в жалкие пустые офисы и склады. На стенах висят календари с логотипами партнеров или с голыми девушками.

Ритм Лондона зарождается именно здесь, в огромном пустом пространстве между пригородами и центром.

Потихоньку улицы расширяются, названия кафе и магазинов становятся знакомыми, дороги делаются все оживленнее, а движение плотнее, город поднимается, пока не становится с рельсами вровень.

Октябрьским вечером поезд мчался в сторону вокзала Кингс-Кросс. Он летел над Северным Лондоном, и, по мере приближения к Холлоуэй-роуд, город рос под ним. Люди внизу не обращали на поезд внимания. Только дети смотрели наверх, когда он грохотал у них над головой, а самые маленькие даже тыкали пальцами. Ближе к вокзалу поезд опустился ниже уровня крыш.

В вагоне сидело несколько человек. Они смотрели через окно, как по обе стороны вырастает кирпичная стена. Небо исчезло из виду. Стая голубей взлетела из своего укрытия рядом с путями и унеслась на восток.

Мельтешение крыльев и перьев привлекло плотного молодого человека, сидевшего в углу. Он старался не пялиться на женщину напротив открыто. Волосы у нее были густо смазаны средством для выпрямления, но все равно вились змейками. Когда мимо пролетели птицы, молодой человек отвлекся от нее и пригладил свою коротко стриженную шевелюру.

Теперь поезд шел ниже уровня домов. Он ехал по глубокому каналу, как будто за эти годы бетон под рельсами протерся и просел. Савл Гарамонд снова посмотрел на женщину перед собой и отвернулся к окну. В вагоне включили свет, превративший окно в зеркало, и он принялся изучать свое одутловатое лицо. За лицом смутно виднелись кирпичные стены, вздымающиеся над поездом.

Савл очень давно не был в городе.

С каждым перестуком колес он приближался к дому. Савл закрыл глаза.

До вокзала оставалось совсем немного, и желоб, по которому шли рельсы, стал шире. В нескольких футах от поезда в стенах темнели маленькие ниши, полные мусора. На фоне неба вырисовывались огромные краны. Стены вокруг поезда исчезли. Пути веером разошлись в стороны, поезд замедлил ход и остановился на вокзале Кингс-Кросс.

Пассажиры встали с мест. Савл закинул сумку на плечо и протолкался наружу. Воздух под высокими сводчатыми потолками оказался ледяным. Савл не был к этому готов. Он поспешил дальше, лавируя между домами и небольшими группками людей. Ему было куда идти. Он направлялся под землю.

Он физически ощущал присутствие людей вокруг. После стольких дней, проведенных в палатке на побережье Саффолка, воздух вокруг как будто вибрировал от движения десяти миллионов людей. В метро было столько яркой одежды и выставленной напоказ плоти, как будто все люди направлялись в клубы или на вечеринки.

Может быть, отец его ждет. Он знал, что Савл возвращается, и наверняка попытается быть гостеприимным, даже если ради сына придется пожертвовать вечером в пабе. За это Савл его всегда презирал. Он чувствовал себя жестоким и невоспитанным, но его страшно бесили отцовские попытки общаться. Гораздо лучше было, когда они друг с другом не разговаривали. Это не требовало никаких усилий и было… честнее.

Когда поезд вырвался из туннеля Юбилейной линии, уже стемнело. Савл знал дорогу. В темноте булыжники за Финчли-роуд стали тускло мерцающим пустырем, но он помнил даже незаметные мелочи, вплоть до граффити на стенах. Бёрнер. Накс. Кома. Он помнил по именам бесстрашных маленьких бунтовщиков с баллончиками в руках и знал, где они сейчас.

Слева вздымалась к небу гигантская башня кинотеатра «Гомон», причудливого памятника времен тоталитаризма, выросшего среди недорогих магазинчиков и складов Килберн-Хай-роуд. Ближе к станции Уиллсден из окна потянуло холодом, и Савл запахнул куртку. Пассажиров становилось все меньше. Когда он вышел, в вагоне осталось всего несколько человек.