Нил Гейман - Сыновья Ананси

Труднее, чем кажется, это уж точно. Он не вполне понимал, зачем удалялся от своего дома. Еще меньше он понимал, как найти дорогу назад. Улицы, которые он знал, или думал, что знал, как будто изменили конфигурацию, и он то и дело упирался в тупики, исследовал бесконечные проходы и переходы, постоянно сбиваясь с пути в беспорядке жилых улиц ночного Лондона.

Порой он видел главную магистраль с огнями проезжающих автомобилей и вывесками фаст-фуда. Он понимал, что стоит ему туда попасть, и он найдет путь к дому, но едва он сворачивал к магистрали, как тут же оказывался где-то еще.

Он стер себе ноги, а в животе у него громко урчало. Он был зол, и чем дольше шел, тем злее становился.

От гнева в голове просветлело. Паутина, охватившая разум, порвалась, сеть улиц, по которым он блуждал, распуталась. Он повернул за угол и вышел на магистраль, прямо к круглосуточной «Жареной курочке из Нью-Джерси». Толстяк Чарли заказал себе «семейную» порцию, сел и разделался с ней безо всякой помощи остальных членов семьи. Покончив с этим, он вышел на тротуар и стоял, пока в зоне видимости не показался приветливый оранжевый огонек «свободен», прикрепленный к большому черному такси. Он махнул рукой. Такси притормозило рядом, оконное стекло опустилось.

– Куда?

– Максвелл-гарденс, – сказал Толстяк Чарли.

– Смеешься, что ли? – спросил таксист. – Это ж прямо за углом.

– Так отвезете? С меня пятерка сверху. Честно.

Таксист шумно дышал сквозь зубы: такой звук обычно издает механик перед тем как спросить у вас, чем, кроме сантиментов, объясняется ваша приверженность именно этому двигателю.

– Дело хозяйское, – сказал таксист. – Садись.

Толстяк Чарли сел, таксист выехал, подождал, пока сменится сигнал светофора, и повернул за угол.

– Куда, говоришь, тебе нужно? – спросил таксист.

– Максвелл-гарденс, 34, – сказал Толстяк Чарли. – Сразу за винным магазином.

Одежда на нем была вчерашняя, и он об этом пожалел. Мать всегда твердила, что следует каждый день надевать чистое белье на случай, если собьет автомобиль, и чистить зубы – на случай, если будут опознавать по стоматологической карте.

– Я знаю, где это, – сказал таксист. – Это прямо перед поворотом на Парк-Кресент.

– Верно, – сказал Толстяк Чарли. Он уже засыпал на заднем сиденье.

– Я, должно быть, ошибся поворотом, – сказал таксист. В голосе слышалось раздражение. – Я выключу счетчик, хорошо? Пусть будет пятерка.

– Не вопрос, – сказал Толстяк Чарли. Он уютно устроился на заднем сиденье и заснул. Такси, пытавшееся повернуть за угол, везло его сквозь ночь.

Детектив-констебль Дей, в настоящее время проходившая годовую стажировку в отделе по борьбе с мошенничеством, прибыла в агентство Грэма Коутса в 9.30 утра. Грэм Коутс дождался ее в приемной и проводил в свой кабинет.

– Не хотите кофе, чаю?

– Нет, спасибо, мне и так хорошо. – Она достала ноутбук и выжидательно посмотрела на него.

– Не могу не подчеркнуть, что в основе вашего расследования должно лежать благоразумие. Агентство Грэма Коутса известно своей неподкупностью и честностью. В агентстве Грэма Коутса клиентские деньги священны и неприкосновенны. Должен сказать, когда у меня впервые появились подозрения в отношении Чарльза Нанси, я поначалу отбросил их как порочащие порядочного и усердного работника. Спросите меня неделю назад, что я думаю о Чарльзе Нанси, и я бы ответил, что такие, как он – соль земли.

– Уверена, что так бы и ответили. А когда вы поняли, что деньги, возможно, уводятся с клиентских счетов?

– Ну, я все еще не уверен. Не хочу кого-то очернить. Или бросить первый камень, в данном случае. Не судите да не судимы будете.

В сериалах, подумала Дейзи, обычно говорят: «Просто сообщите мне факты». Она тоже хотела бы так сказать, но не могла.

Этот человек ей не нравился.

– Я распечатал все некорректные операции, – сказал он. – Как видите, они сделаны с компьютера Нанси. Должен еще раз подчеркнуть, что главное здесь – благоразумие: среди клиентов агентства Грэма Коутса немало видных политических деятелей и, как я сказал вашему руководству, я был бы чрезвычайно доволен, если бы вам удалось разобраться с этим делом без лишнего шума. Вашим девизом должно стать благоразумие. Если, паче чаяния, мы сможем убедить нашего мастера Нанси просто вернуть нажитые неправедным путем деньги, я буду вполне этим удовлетворен. Я не хотел бы доводить дело до суда.

– Я постараюсь, но, в конце концов, мы всего лишь собираем информацию и передаем в генеральную прокуратуру. – Интересно, насколько серьезную протекцию ему оказывает старший инспектор? – Так что же возбудило ваши подозрения?

– Ах да. Скажу вам честно и со всей прямотой, определенные странности в поведении. Собака, которая не лаяла ночью [27]. Или петрушка в масле [28]. Мы, детективы, любой мелочи придаем значение, ведь так, детектив Дэй?

– В общем, дайте мне, пожалуйста, распечатки и другую документацию, – сказала она, – банковские записи и так далее. Нам, возможно, потребуется забрать его компьютер, чтобы изучить жесткий диск.

– Безу слав но, – сказал он. На столе зазвонил телефон. – Вы позволите? – Он поднял трубку. – Он?! Боже правый! Скажите, пусть подождет меня в приемной, я сейчас выйду.

Грэм Коутс повесил трубку.

– О таком, – сказал он Дейзи, – я полагаю, в ваших полицейских кругах сказали бы: только в книжках бывает.

Она подняла бровь.

– Вышеупомянутый Чарльз Нанси собственной персоной пришел увидеться со мной. Впустить его сюда? Если потребуется, вы можете использовать для допроса мой кабинет. У меня даже есть магнитофон, могу одолжить.

– Нет необходимости, – сказала Дейзи. – Первым делом мне нужно разобраться с бумагами.

– Ну что ж! – сказал он. – Глупо с моей стороны. Хм. А посмотреть на него не хотите?

– Не вижу, чем это мне поможет, – сказала Дейзи.

– Я не расскажу ему, что вы ведете расследование, – заверил ее Грэм Коутс. – В противном случае, он окажется на costa-del-crime [29]прежде, чем мы произнесем prima facie evidence [30]. Откровенно говоря, мне нравится думать, что я чрезвычайно внимателен к проблемам современной охраны общественного порядка.

Дейзи поймала себя на мысли, что тот, кто украл у него деньги, не может оказаться совсем плохим человеком, – а полицейские офицеры, понятное дело, не должны так думать.

– Я вас провожу, – сказал он.

В приемной сидел человек. Вид у него был такой, словно он спал одетым. Он был небрит и, кажется, слегка обескуражен. Грэм Коутс подтолкнул Дейзи локтем и кивком указал на человека в приемной.

– Чарльз, боже мой, до чего ты себя довел! – вслух сказал он. – Выглядишь ужасно.

Толстяк Чарли посмотрел на него изможденно.