Макс Фрай - Мастер ветров и закатов

А я, может быть, и так сейчас исчезну навсегда. Буквально с минуты на минуту! Очень не хочу исчезать.

– Тебя можно понять, – согласился я. – А почему ты исчезнешь?

– Я точно не знаю, – ответил он. – Может быть, и не исчезну. Но вообще-то, с такими, как я, подобные неприятности то и дело случаются. Исчезнуть нам гораздо проще, чем появиться.

– Такие, как ты, – это какие? – уточнил я.

– Существа, получившие жизнь благодаря свободному волеизъявлению и творческому самовыражению через магические действия, – как по-писаному отбарабанил василиск.

Будь я строгим экзаменатором, отправил бы его сейчас домой с «пятеркой», не задавая дополнительных вопросов. Но не с моим счастьем так легко отделаться от умненького чудовища, без приглашения вторгшегося в дом.

– Макс, это ты, что ли, наколдовал? – восхищенно спросила Меламори. – А давай тогда его оставим! Зачем такой красоте навсегда исчезать?

Она смотрела на меня с таким уважением, что мне даже захотелось соврать – а то, конечно, я! Где еще ты отыщешь могущественного придурка, способного каждый вечер радовать любимую девушку новеньким василиском.

Но чудище нам попалось говорящее, так что номер не прошел бы. Пришлось сказать правду.

– Я за весь день вообще ни одного внятного чуда не совершил, как-то не до того было. Только Темным путем бегал туда-сюда, но вряд ли от этого в доме заводятся чудовища. По крайней мере, о таком побочном эффекте меня никто не предупреждал.

– Можете не беспокоиться, вы действительно не имеете никакого отношения к моему появлению на свет, – подтвердил василиск.

Ну, то есть не василиск, а созданное по схожему принципу чудище. Иначе говоря, химера.

На этом месте мне окончательно стало неудобно о нем думать, потому что я не знал, как его называть. Или ее? Слово «василиск» мужского рода, «чудовище» – среднего, а «химера» – женского, но вся совокупность моих скромных филологических знаний не давала возможности вот так, с ходу определить пол собеседника. К тому же не факт, что у этого чудища он вообще есть.

И вот как прикажете иметь дело с этим не пойми чем? Разговаривать – еще ладно бы, всегда можно сказать: «эй, ты». Гораздо хуже обстояли дела с обдумыванием. Мой конкретный ум требовал точного определения для внутреннего пользования, причем от неопределенного «оно» отказывался наотрез.

К счастью, мой ум – формалист, каких мало. Поэтому имени собственного ему обычно бывает достаточно, чтобы счесть всякий новый объект познанным, успокоиться и не мешать мне думать дальше. Поэтому я спросил:

– А как тебя зовут?

– Честно говоря, я не уверен, что меня хоть как-то зовут, – вздохнуло чудище. – Если даже человек, по чьей воле я возник из небытия, успел дать мне имя, он сделал это в мое отсутствие.

– Ладно, – сказал я. – Тогда будешь Базилио. – И, спохватившись, добавил: – Если ты, конечно, не против.

– Баааазиииилииииоооо, – мечтательно протянуло чудище. – Какое красивое, звучное имя.

Надо же, угодил.

– Как ты только такое выдумал? – изумилась Меламори.

– Не выдумал, а вспомнил. Просто у этого имени общий корень со словом «василиск», на которого похож наш гость. Сходство, на мой взгляд, недостаточное, чтобы назвать это существо просто василиском. Но и полностью его игнорировать у меня не получается. Поэтому – компромисс. А что имя из другого мира, так даже лучше. Будет подчеркивать его уникальность.

– Да ее и подчеркивать особо не надо, – заметила Меламори.

И, в общем, была права.

– Значит так, – сказал я. – Ты у нас – Базилио, договорились. Меня зовут Макс, эту прекрасную леди – Меламори. Вижу тебя как наяву. И ты нас, надеюсь, тоже. А теперь, когда мы все наконец знаем, как друг к другу обращаться, поведай нам, друг Базилио, откуда ты взялся в моей башне. И почему собираешься исчезнуть навек?

– Я не собираюсь, что вы! – испуганно сказало чудище. – Просто я чрезвычайно опасаюсь возможности подобного исхода.

– И я понимаю тебя как никто. Но все равно, рассказывай с самого начала.

– Я не знаю, как можно рассказать о собственном рождении, – вздохнул Базилио. – Сперва меня не было, и вдруг я появился! И сразу услышал крик: «Что это за хрень?!» – но не понял, что речь идет обо мне. Вокруг был такой яркий свет, что я зажмурился, но потом стал приоткрывать то один глаз, то другой, по очереди и понемногу привык. Вышло так, что мне каким-то образом передались знания, которыми обладал мой создатель, – все или только некоторые, теперь можно только гадать. По крайней мере, я с самого начала знал, что появился на свет в результате его колдовства. И что таких, как я, вообще-то не бывает. И что я слишком большой и страшный, поэтому не подхожу – вот для чего конкретно не подхожу, я так и не понял, потому что очень огорчился и заплакал. А создавший меня человек этого не заметил. Он выглядел очень сердитым и ругался разными ужасными словами, которые я не решусь воспроизвести в вашем присутствии, потому что, к сожалению, отчасти понимаю их смысл. А в промежутках между ругательствами он повторял: «Как же сделать, чтобы эта хрень исчезла? Как же ее убрать?» Тогда я наконец понял, что «хрень» – это я. И заплакал еще горше. Мне совсем не хотелось вот так сразу перестать быть. Я еще даже толком не попробовал жить! Но уже успел почувствовать, что мне это скорее нравится, чем нет.

– Какой ужас, – сказала Меламори. – Бедный ты мой зверь! Только родился, и вдруг тебя сразу «хренью» обзывают и извести хотят. И вовсе никакая ты не хрень, а очень хорошее, умное, славное чудище. Так и знай. Скажи ему, Макс!

– Офигительное, – подтвердил я. – В жизни таких прекрасных чудищ не видел.

Ну и тут случилось то, чего следует опасаться, когда безответственно сюсюкаешь с малознакомыми химерами: Базилио зарыдал. Если вам кажется, будто рыдающий гигантский индюк с рыбьим туловищем – это очень смешно, я вас понимаю. И сам раньше так думал. Но на практике оказалось, что это довольно трогательно и одновременно куда более жутко, чем я способен вообразить. То есть наяву еще ничего, но во сне я бы такое увидеть ни за что не хотел. Пожалуйста, если можно.

– Вы такие добрые, – сквозь слезы пробормотал Базилио. – Я же знаю, что, с человеческой точки зрения, совершенно ужасен! А вы все равноооооо…

Конец фразы утонул в новом потоке слез. Но мы с Меламори мужественно дождались завершения рыданий и только тогда потребовали:

– Рассказывай дальше, дружище. Как ты к нам попал? Или твой создатель просто колдовал в этой башне? Он что, работает в доме?

Вот уж кстати совершенно не удивился бы. От слуг, которые никогда не попадаются на глаза, чего угодно можно ожидать.

Но Базилио отрицательно помотал своей нелепой индюшачьей головой: