Вадим Панов - В круге времен

Шесть с половиной минут с тех пор, как покинула камеру.

И теперь Ива стоит в «амбарном отсеке» Бестиария, среди ящиков с морковью, капустой, свеклой и копешками сена, заботливо заготовленными для формирования правильного рациона. Слева – металлические двери промышленного холодильника. А впереди – незапертые ворота, за ними находятся клетки с животными, которых обыкновенные челы считают вымышленными.

– Перечитать? – хмуро уточнил Цукрам.

– С самого начала, в реале, – кивнул Коряга.

Дикари сопроводили приказ уйбуя нестройными, но обидными смешками.

– Хорошо. – Больше всего на свете Циркулю хотелось лично расправиться с наглыми Шапками. Причем, учитывая семейную нелюбовь шасов к оружию, расправиться хотелось голыми руками. Взять и оторвать что-нибудь. Или вывернуть. Или…

Но мечты оставались мечтами, а «в реале» приходилось выполнять наглые требования.

Адвокат поправил сбившийся галстук, отнес лист бумаги на вытянутую руку, кашлянул и принялся без выражения читать только что созданный документ:

– Я, Цукрам Томба, адвокат Московской коллегии, проживающий по адресу…

– К сути переходи, в реале! А то знаю я вас, крючкотворов!

Циркуль посопел, но к сути перешел:

– …по данной собственноручной и окончательной бумаге, она же документ, обязуюсь и клянусь делать так…

Текст безумной расписки сочинялся Корягой лично, при незначительном вмешательстве дружков-собутыльников. Текст был противен шасу не только содержанием, но и языком: каждое слово, каждое предложение елозили по душе Цукрама, как напильник по стеклу, но против дробовиков и ятаганов не попрешь.

– Я пять раз буду без денег и отговорок защищать в любом суде уйбуя Корягу. Я буду без денег и никаких отговорок защищать в любом суде пять раз его верных товарищей, когда Коряга укажет.

Уйбуй как начал кивать в начале речи, так и не останавливался, приобретя принципиальное сходство с нефтяной помпой.

– И ещё я обязуюсь два раза поручиться за великого уйбуя Корягу, если ему денег надо будет занять, но только по десять тысяч, не больше. И ещё один раз я обязуюсь поручиться, если к знаменитому уйбую Коряге Служба утилизации приставать начнет, я тогда на неё в суд подам и знаменитого уйбуя выручу. Дата. Подпись.

Шас свернул лист в трубочку и замолчал. Его уши стали пунцовыми, как закат над океаном.

– Всё, что ли?

– А ты забыл?

– Ничего я не забыл, в реале. Я всё помню. – Коряга перестал кивать и повернулся к сидящему за столом учёному. – Написал?

– Почти, – пропищал Зиль, пытаясь прикрыть лист бумаги рукой.

– Давай сюда, Михалков, мля.

Натуга вырвал у астронома лист и протянул уйбую. А в следующий миг ругнулся, увидев в распахнувшихся воротах Артёма и Кортеса.

– Почему Великие Дома разрушили Знающие Выселки?

– Разрушили? – немедленно вскипел Ризнык. – Я бы использовал понятие «уничтожили».

– Андрей, прошу вас, не горячитесь и не придирайтесь к терминам. – Отец Алексей вздохнул. – Почему нелюди это сделали?

В правильном ответе Ризнык не сомневался:

– Знающие Выселки всегда были бельмом на их глазу, как теперь Пустынь. Поэтому и разрушили.

– Пустынь стоит уже много веков. Неплохо для «бельма»?

– Вас они боятся.

И услышал неожиданный ответ:

– Знающие Выселки напугали Великие Дома гораздо сильнее и именно поэтому погибли. – Монах помолчал. – Любая война начинается со страха. Страх потерять то, что есть: богатство или власть. Страх не получить того, чего нет: богатства или власти. Страх заставляет проливать кровь и раздувать пламя войны. А страх за свою жизнь – самый сильный.

– Выселки настолько сильно напугали Тайный Город? – изумился Андрей.

– Не напугали, – качнул головой отец Алексей. – Продемонстрировали возможность. Выселки дали понять, что жизнь Тайного Города в их руках, и этого им не простили. – Ещё одна пауза. – Я не могу обвинять Великие Дома: они свято верили в то, что защищают свою жизнь, и предлагали договориться.

– Что же такого страшного знал Сказочник? – прошептал Ризнык. – Ведь даже Инквизиторы остановились, когда Великие Дома пообещали применить запрещенные арканы.

– Сказочник запрещенных не боялся. Он вообще ничего не боялся. И даже умирая, не плакал, не просил пощады, а боролся… – Монах кивнул на пыльную дорогу: – Сюда он приполз на третий год основания Забытой пустыни. Под это самое дерево. Зимой. Приполз окровавленный, почти разорванный пополам… В одной руке – деревянный жезл, в другой – какой-то свиток… Он почти ничего не видел и кричал, громко кричал. Но не от боли… И не плакал… Сказочник звал тогдашнего настоятеля – отца Серафима…

Но старец уже пришел и с содроганием смотрел на то, что ползло к воротам пустыни. На сочащегося болью человека, не позволяющего себе умереть. На гордого мага, который умер давным-давно, а теперь неожиданно оказался у стен пустыни. Старец содрогался и слушал то, что говорил Сказочник, выплевывающий слова пополам с кровью.

– Он попросил о помощи, и мы не смогли отказать, – закончил отец Алексей. – Так было.

– Подождите! – Вопрос возник с начала повествования, однако задать его Ризнык решил сейчас: – Вы рассказываете так, словно Сказочник появлялся в Забытой пустыни!

– Он приходил сюда, – ровно ответил монах. – К старцу Серафиму.

– Я знаю историю: Забытая пустынь появилась через тысячу с лишним лет после уничтожения Выселок.

Несколько долгих мгновений отец Алексей с улыбкой смотрел на Ризныка, после чего осведомился:

– Что вы знаете о Юлианском Круге, Андрей? Или просто: о Юлианском?

– Надо их на колбасу сдать, – мстительно прошипел Цукрам, торопливо надевая на руку часы. Сейчас злой Циркуль напоминал севшего на диету людоеда: губы задираются, то и дело обнажая жаждущие мяса зубы, в глазах – желание погрызть косточки и пламя костра под насаженной на вертел тушей. При этом пальцы адвоката дрожали, и строгий платиновый браслет никак не хотел застегиваться. – На краковскую колбасу… краковянку… с перцем и костями вперемешку…

Дикари судорожно передохнули, покачали головами, ятаганами и стволами дробовиков, но промолчали. Изменившиеся обстоятельства заставляли их проявлять разумную осторожность.

– Ты её есть будешь? – осведомился Кортес.

– Кого?

– Колбасу.

– Я достаточно зарабатываю, чтобы позволить себе приличную пищу. – Адвокат управился с часами и принялся поправлять галстук.

– То есть да?

– То есть нет.

– Тогда хватит о кулинарии, – повелительно предложил наёмник.

– Ты вообще за кого?

– Ни за кого, я навожу порядок.

– Это ты прислал сюда Красных Шапок?

По физиономии Цукрама было видно, что иск уже составлен, и встроенный в юридически подкованную голову калькулятор подсчитывает последние гроши компенсации – адвокат не планировал ошибиться даже в копейке. Однако Кортес не первый день жил в Тайном Городе и прекрасно знал, как следует обращаться с шасами. Наёмник не стал убеждать взбешенного адвоката в своей непричастности, а скромно улыбнулся и деликатно осведомился: