Екатерина Ёлгина - Аквариус

– А та-а-ам живет Аква-а-ариус…

– Кто?

– Ну, Аквариус. Не слыхала, что ли?

– Нет, а кто он?

Но кот застыл в своей позе. Я обернулась: улица наполнялась людьми. Разочарование мелкой дрожью проскользнуло по телу. Ответ был так близок, он таил ключи от многих других загадок, я могла бы быстрее понять, из-за чего весь этот страх и ужас, который на нас нагоняют по поводу Прохода. Махнув рукой на прощание (не знаю, увидел ли это кот), я стала дожидаться зеленого света светофора.

***

В квартире было все вверх дном. Такого беспорядка я не видела давно, даже когда въезжала сюда. Я застыла на пороге, боясь пошевельнуться, в глазах уже отражалась паника. Живу не одна, вместе с соседкой, и это еще одна причина для беспокойства.

Девушка Нами/ Ириса приехала сюда в поисках призвания : отучившись на факультете философии в столице, где остались родные и друзья, она отправилась путешествовать по маленьким провинциальным городкам. Не знаю, что там насчет ее призвания – нашла ли она себя – мы не были подругами, просто соседки, снимающие квартиру, и наше общение сводилось к разговорам на бытовые темы.

Нами/ спокойна и рассудительна, не имеет вредных привычек и резко отзывается о тех, у кого они имелись. Свою комнату она обставила в «спартанском» стиле: низкая твердая односпальная кровать, тумба (она же в роли компьютерного стола), пластиковый стул в углу и низкий односекционный шкаф. Телевизор она не смотрела из принципа и по телефону разговаривала лишь по мере необходимости.

Насколько я знаю, друзей в нашем городе она еще не завела, только недавно говорила, что познакомилась с парнем, но вскоре они расстались, потому что «он странный и подозрительный». Тогда я представляла, как этот, скорее всего, обычный и нормальный парень пребывает в постоянном недоумении от принципов и умозаключений Нами/. Готова поспорить, что это он как раз-таки предложил ей разойтись.

Впрочем, даже если бы она была до сих пор в отношениях – это не объяснило бы хаос, который творился в квартире. Резвиться в таких масштабах не смог бы, наверное, и сам Playboy. Здесь что-то искали. Ящики в комоде и шкафах выдвинуты, вещи на полу, окна открыты настежь, отчего на подоконнике уже скопились сухие желтые листья. Но вся бытовая техника на месте, включая ноутбук и компьютер. Я полезла в тайничок, где хранились деньги про запас – все на своих местах.

На цыпочках прошлась по разгромленному дому, заметив краем глаза «выпотрошенную» книгу, что валялась на полу у кровати соседки. Мои же книги по-прежнему стояли на полке. Глубоко вздохнув, я вышла на лестничную клетку и набрала номер.

***

– Она приходит в себя, – срывающимся шепотом тараторила Ромашка в узкий плоский телефон, – и она спрашивает про Реальность, понимаешь? Что делать? Что мне делать?

На том конце собеседник что-то крикнул и бросил трубку. Ромашка тут же отшвырнула телефон в сторону.

– Астра, дорогая, ты скоро? Ванная у нас всего одна…– Женщина поскреблась по двери. Ее сестра, спустя минуту абсолютной тишины, спокойно ответила:

– Да-да, я скоро. Такое ощущение, что я не принимала ванну тысячу лет. И вообще… события прошлых дней кажутся мне какими-то… стертыми, что ли.

Плеск воды. Плум-плум-бульк.

– Милая, так и есть – твоя болезнь поглощает память. Но сейчас ты чувствуешь себя лучше, так ведь?

Шум спускающейся воды. Астра вышла из ванной в ярком халате: посвежевшая и словно помолодевшая, обворожительная.

– Да, гораздо лучше. Как в семнадцать лет. – И добавляет, спустя секунды, – знаешь, тебе не следовало отпускать ту новенькую в метро. Следи за ней внимательней.

И она улыбнулась, освобождая проход к ванной.

– Ох, водичка – прелесть.

Ромашка кивнула и тихо ответила:

– Да, я слежу…

Астра пошла в свою комнату и улеглась на большую кровать. В голове шумели какие-то мысли, идеи, но сознание никак не могло облечь их в слова или картинки, также, как и воссоздать воспоминания. Вскоре у женщины разболелась голова. Дотянувшись до тумбочки, на которой батареей стояли различные баночки, флакончики и миниатюрные стаканчики, Астра схватила пузырек с самодельной наклейкой «Аспирин». Заглотнув две таблетки, она уснула.

Двоюродный брат Вишен Пит не сразу взял трубку. Голос был сонный и раздражительный.

– Привет, братишка.

– А? Что? Это кто?

– Хм, ты ведь узнал – чего прикидываешься?

– Ммм…Фло? Привет, как ты? Давно не звонила.

– Да проснись же ты, Пит! Ты должен приехать немедленно!

– Эй, эй, я же просил не называть меня Питом, ладно?

– Да как угодно – только приезжай скорее, у меня тут дело по твоей части.

– По моей? Это как понимать? Ты что, сестренка, кого-то убила? – В трубке раздался смех.

– Очень смешно, просто обалдеть. В моей квартире кто-то был, все вверх дном, и соседки нет… но никакие ценности не пропали. Это, по меньшей мере, странно.

– Ну ладно, – вздохнул братец, – скоро буду.

Я не стала возвращаться в квартиру до приезда участкового, который по совместительству является моим двоюродным братом. Я решила пойти в кафе, расположенное на цокольном этаже моего дома. Там хоть не темно, не холодно, есть люди и можно поесть. Редко сюда захожу, цены не совсем мне по карману, да и меню обновляется не чаще раза в квартал.

– Мне, пожалуйста, какой-нибудь суп, горячий чай и булочку…

– Нет.

Я оторвала взгляд от меню. Официантка пялилась на меня во все глаза.

– Что «нет»?

– Ничего этого нет.

– Ну… тогда хоть лапшу с котлетой. Да уж… и без чая.

– Нет.

– Что, этого тоже нет? Хорошо, а что у вас есть?

– Пиво и чипсы.

– Что?

Официантка скрестила руки на груди. Только сейчас я заметила, что вместо привычного фартука и светлой майки на девушке черная безразмерная футболка и узкие темные джинсы, а на голове – бандана. Оглянувшись на помещение, возникает чувство, что я ошиблась заведением: стандартное убранство общепита заменил стиль рок-бара, а остальные официантки забирали со столиков прежние меню и стелили черные скатерти.

– А… простите, это кафе «Инсомния»?

Девушка усмехнулась:

– Уже как два месяца после десяти – это бар «Инсомния». В основном, для байкеров и рокеров.

– Ого! Вот как… ну, а все-таки, еда у вас водится?

Официантка громко цокнула языком:

– Ну, какая еда? Тут сейчас гривастые мужики будут бухать, и орать песни. Так о какой еде идет речь?

Я возмутилась до глубины души, но чувство приличия позволило лишь поджать губы и громко сказать:

– Замечательно!

Девушка так и стояла, с глупой усмешкой, провожая меня взглядом до двери.

Злая и растерянная, с мыслями о том, где мне болтаться еще добрых полчаса, я вышла из новоиспеченного бара, непременно громко хлопнув дверью.