Евгения Лопес - Система «Агрессия». План Аршала. Создатель страха

– Мда-а… – задумчиво кивнул он. – Людям иногда приходится делать то, что делать совсем не хочется. Я теперь хорошо знаю это по себе. И потеря близких… Так тяжело и страшно. Я долго не мог прийти в себя после смерти Хейли. И это чувство вины…

– Ты не виноват в ее гибели, – возразила Ким. – Виноват Гейслер.

– Разумом понимаю. Но с эмоциями все равно не мог справиться очень долго, несмотря на это понимание… Отчаяние, протест, боль…

– Мне это знакомо, – отозвалась она.

С минуту они смотрели друг другу в глаза, и у Ким появилось странное ощущение: как будто вот сейчас, в это мгновение, она впервые знакомится с ним. Знакомится не с мистером Оллфордом – ученым, и не с объектом ликвидации, а просто с Рэем – с человеком. Словно рассыпается в ее восприятии искусственное нагромождение оболочек его образа – далекость, непостижимость, чуждость – и остается нечто главное, внутренняя суть – живая, обычная, понятная. Он – чувствовал. И эти чувства отзывались в ней хотя и внезапным, но глубинным резонансом. А еще…

Сближали.

– А знаешь, – вдруг тихо сказал он, – как они называют этот проект между собой, неофициально? Система «Агрессия».

– Почему?

– Имея в виду агрессивные продажи. Идея-фикс мистера Гейслера – выжать из миллионов людей все их ресурсы, по максимуму. Любыми способами, любой ценой. Результаты инфразвукового воздействия на пользователей сайта-магазина привели его в полный восторг. Не нужно рекламы, не нужно убеждать, преодолевать критические барьеры разума – просто нажать кнопку, и человечество завоевано, захвачено. Лишено независимости и свободы выбора… Потому и «Агрессия».

– Жутковатое название, – передернула плечами Ким.

– Да. И ты даже не представляешь, что я испытал, наблюдая за погромами и статистикой разорений и самоубийств…

– Но ведь твое участие во всем этом – вынужденное.

– Дело даже не во мне, точнее, не только во мне. Безопасность научных разработок вообще – очень острый и больной вопрос. Я не всегда задумывался об этом. Сначала просто получал огромное удовольствие от занятия любимым делом, от самореализации… Наслаждался вдохновением, радостью открытий… Это была потрясающая эйфория, полнота жизни… Но уже после первых предложений из «GGER» я словно очнулся – понял, к чему могут привести мои исследования. И начались нравственные метания. Получалось – то, что делает счастливым меня, может принести огромный вред людям. Я размышлял об этом постоянно, мучительно. Даже задался вопросом – любопытно, а что думали и ощущали изобретатели ядерного оружия?

– Я полагаю, в каждой из стран они работали под девизом: «Мы делаем это для защиты».

– Защита? Любим же мы, люди, прикрывать благородными словами что-то мерзкое. Назвал смертоносное оружие средством защиты – и вроде уже не так отвратительно…

– Рэй, научные исследования и их применение – это разные вещи. Сами по себе исследования нейтральны. А использование их результатов – уже на совести тех, в чьи руки они попадают… И это не всегда зависит от ученого. Как, например, в твоем случае…

Он грустно улыбнулся.

– Спасибо тебе.

– Не за что. Ну, я, пожалуй, пойду. Уже начинает светать, и скоро мне будет опасно возвращаться.

– Да-да, конечно, – спохватился он.

Ким выскользнула наружу и вскоре снова была у себя.

На следующее утро она проснулась пораньше и принялась писать письмо Марку. Кратко и четко изложила основные значимые факты сложившейся ситуации: что мистер Оллфорд оказался живым, что «GGER» использует его, шантажируя жизнью дочери. Что он готов сотрудничать со спецслужбами, и поэтому убивать его ни к чему – а целесообразнее будет им вдвоем бежать из научного центра. Попросила как можно скорее найти Энни, упомянув, что интернат, в котором она живет, может быть не только в США. А после спасения девочки прислать за ними вертолет, предварительно известив с помощью канарейки.

На этом месте она еще раз обдумала свой план побега. Нет, все-таки бежать по земле вдвоем, с неопытным в таких делах партнером, среди вооруженных охранников, к непреодолимому тупику в виде закрытых ворот действительно невозможно. Но и побег на обычном вертолете был бы неосуществим – слишком это громкий и заметный транспорт. Однако, к счастью, прогресс не стоит на месте – где-то с полгода назад их «Тихой Команде» демонстрировали изобретенный недавно миниатюрный четырехместный вертолетик – совершенно бесшумный, и потому исключительно удобный. Темной ночью такую легкую, тихую машинку не заметит никто…

Она аккуратно сложила бумагу и, спрятав письмо и флэшку в канарейку, выпустила птицу в окно. Та взмыла ввысь и вскоре исчезла из поля зрения.

Завершив, таким образом, самое необходимое и важное из дел, девушка отправилась на работу, где, как обычно, приступила к своим кухонным обязанностям.

Рабочий день тянулся привычно и ровно, вот только Венди, как правило, суетливая и чрезмерно старательная, сегодня была тиха и задумчива…

После отправки Марку канарейки Ким ощутила какую-то непривычную расслабленность. До сих пор она постоянно что-то напряженно обдумывала, прикидывала, планировала, сосредоточенно и быстро действовала. И вдруг в этом кипучем, стремительном беге событий как будто случилась остановка. Пауза. В ближайшие несколько дней, а может, и недель, никаких активных маневров не предвиделось – нужно было просто ждать, пока «Тихая Команда» найдет Энни. И сейчас она, Ким, могла позволить себе передохнуть, отдышаться, а свои собственные мысли отпустить на свободу…

И эти отпущенные на свободу мысли упорно возвращались во вчерашнюю ночь.

Как он сказал вчера? «Я уже два года ни с кем не общался по-человечески…» А если вспомнить – с ней, Ким, вообще никто и никогда не общался по-человечески. Операции, задания, подготовка, долг, ответственность, суровая необходимость безжалостно убивать – не было у нее ни человеческой жизни, ни человеческих разговоров. Исключением стал только Джош, да и то ненадолго, и еще – потому, что ничего не знал о ее настоящей работе…

А вот Рэй все знает. И, несмотря ни на что, разговор у них вчера и впрямь получился какой-то… человеческий. Откровенный, доверительный. И этот взгляд… Который словно открыл их друг другу. Словно настроил на волну взаимного понимания. Может быть, потому, что оба они потеряли любимых людей? Или потому, что были в данный момент одной командой, имели общую цель и общего противника? Да, впрочем, так ли важна точная причина?

Нет. Гораздо важнее состояние. То новое состояние, в котором она пребывает после вчерашней беседы. В котором таинственным послевкусием отзывается в сердце ощущение тепла – самое желанное и самое недоступное для нее до сих пор. И еще что-то, чего она никак не может для себя обозначить – что-то трудноуловимое, абсолютно забытое, как будто бы выброшенное из сердца за ненадобностью…