Лами Кой - Его багровые лилии

Разбудили меня пощечины Джиро.

– Сколько… Кх… Сколько времени уже прошло? Который час? – прокряхтывал я.

– Фел, ты бесполезен! Я с тобой говорю, а ты мне чем отвечаешь? Храпом? Ты десять минут как спишь! А ну, вставай! Диванная картошка!

– Только десять минут? Так сейчас же ночь на дворе, – акцентировал я ситуацию, вспомнив, что мы в тюрьме, и даже слегка продрог.

– Я от тебя мудрых решений жду, – уставился он на меня, и я даже увидел, как его золотые патлы успели испачкаться об эти стены.

– Как у тебя все просто, балбес. Чего ты от меня ждешь?

– Твоих книг, – Маня уселся на корточки, с досадой посмотрев на пол, на котором опасно быть в позе лотоса. – Я так-то понял, что тот тип обладает какой-то магией, и аяттару с банши мы не просто так видели – все же есть что-то необычное. Если мы долбанем петуха его же клювом, он офигеет.

– Да уж, и даст ответку в три раза больше, – цокнул я, но все же задумался. В книгах и правда описывалось что-то о неких чудных, людях с помрачнениями или творцами, которые могли свои фантазии воплощать в реальность. На самом деле вроде как и более простой человек на это способен, но за него создает что-то подобное его подсознание. Тут мне в голову пришла странная идея, и уже по моему, видимо, переменившемуся выражению лица Маня понял, что у меня уже есть предложение. – Я читал в одной из книг про сны и психологию, что на человека во сне можно повлиять. Если день был очень насыщенным, а человек имел сильное эмоциональное напряжение, он будет видеть тревожные сны, в течение которых мозг не отдыхает – он перерабатывает ту информацию, что получил за этот день, поэтому видения становятся наиболее явными. К слову, их ты видишь в короткую фазу сна, то есть когда ты наиболее чуток, когда тебя легко разбудить. Это значит, что в этот момент я могу говорить тебе что-то, и это будет влиять на твой сон. На мне это не сработает, я слишком начитан, и какие-то ужастики не будут терзать меня настолько сильно, чтобы перетечь в реальность, а вот с тобой это может сработать. Когда ты заснешь, я буду следить за тобой, когда увижу, как под веками крутятся белки глаз, а частота дыхания изменится, а еще лучше, если ты заговоришь во сне, это будет означать короткую фазу. Тогда я начну нашептывать тебе ту судьбу лжебога, которую сейчас придумаем.

Как бы ни странно, после того, как Манджиро одобрительно кивнул мне и задумался, он предложил один из самых жестоких вариантов.

– Ты уверен? – спросил я, думая про себя: «Тебе придется пережить это еще раз». Но Маня в своих решениях был тверд.

Я рассказал ему методику быстрого засыпания. Когда мой друг утонул во сне, осталось лишь дождаться нужного времени. За полтора часа я чуть не заснул сам, но тут заметил, наконец, быстрое движение глазных яблок у сидящего напротив меня приятеля. Тут за спиной кто-то присвистнул:

– Эй, красавчик, а вы что, пара? Ты чего так влюбленно на него смотришь? – заорал надзиратель, и Джиро резко открыл глаза.

– В-все хорошо! – попытался хоть что-то ответить я этому жиртресту, и, похоже, его это удовлетворило, поскольку он всем видом показал, как ему лень разбираться со мной. Параллельно моя рука прикрыла Манджиро веки, и он тут же заснул, не успев полностью выйти из сна. – «Я вижу пустую площадь с одиноким золотым троном посередине. Под звездное небо выходит из белого дома высокий мужчина в тунике, который жил здесь уже не один век. «Наконец-то я умру», – сказал он в холодный ночной воздух, и его слова, как раскат грома, эхом пробежали по кварталам, окружающим площадь. Посланник Солнца, окруженный ореолом льстящего всем света, уселся на свое излюбленное место в виде стоящего посреди пустоты трона. Вот он закрыл глаза, и его кирпичный волос вспыхнул огнем… – пока я читал устно заготовленный с Манджиро текст, мне показалось, что в черной маленькой форточке в самом верху высокой стены камеры что-то посветлело. Добирались мы сюда час, а при этом площадь была сама не так далеко от темницы. Но я продолжал громко шептать другу судьбу самозванца. – Нарцисс не шевелился. Он принимал небесную кару в виде костра. Теперь он озарит город не своей любовью к монахиням, а своей погибелью», – на улице действительно был какой-то свет, послышались крики людей из их домов. Маня резко проснулся.

– Я видел… Его смерть.

Я посмотрел на него: лицо Манджиро было бледным, а взгляд его глаз из темноты вселял ужас.

Часть 5:

Центр. Почему чудные не захватили власть

– Эти!.. Мерзкие уродцы! Принесут всем нам погибель! Вот увидите! Будет сидеть на этом самом месте, на троне, не мой внучатый племянник, а другая какая-нибудь золотая башка! Вы думаете, они не умеют маскироваться!? Сила мысли! Вот, что их вообще держит на этой земле! Она их даже не носит, они парят в паре миллиметров над ней, уверенные в том, что их тела способны на такое мракобесие!

– Уважаемый первый секретарь мира, прошу убедительнейшим образом Вас, перестаньте плеваться! Первый принц обязательно сядет на престол, и это будет Ваш племянник. Где доказательства того, скажите, пожалуйста, мне, что чудные – оборотни? Или, предположим, парят над землей? – попытался успокоить легким поглаживанием тощей белой в расписанном рукаве кисти высокий неказистый мужчина средних лет своего пузатого собеседника в богатом снежном костюме.

– Господи! – ругался он. – Да у вас же всех головы опилками набиты! Раньше каждый студент на себе мог опыт со стульями провести и висеть спокойно в воздухе! Прокалывать ноги и руки без крови! Выы!.. – он заходил по комнате, при этом ноги секретаря сопровождались стуком позолоченной трости. Раньше действительно проводили опыты, но это было столетия назад, а сейчас – лишь в книгах, которые первый секретарь старательно прячет от закона, запрещающего ныне ум. Сейчас правил страной его же сын, выросший отменным ублюдком, жадным до власти, и в отсутствии всякого воспитания его был, конечно, виноват сам секретарь. А до волны безумия, явления, которое превратило перспективы и современность в субъективную картину, студенты интересовались не сплетнями, а философией, математикой, физикой, психологией. Четырнадцать дней психосоматики приводили к потрясающему результату: человек мог без боли и крови прокалывать себя стержнем и иголкой, висеть в воздухе, опираясь только о спинки стульев в районе стоп и головы без напряжения и дрожи. – Вы же все бездари! Необразованные!

Корреспондент внимательно слушал его, но не скрывал на лице отвращения от собеседника, хотя тот и не замечал: постоянно глядел либо в невидимую точку, либо на носки своих матовых белых туфель, уже разваливающихся от толстой неровной стопы своего господина, но тщательно начищаемых его слугой.