Марина Колесова - Тетрадь в косую линейку

А потом она отправила меня на конкурс чтецов, посвящённый Дню Победы. Я до сих пор с содроганием вспоминаю этот день, всё ещё внутренне негодуя, что она заставила меня через это испытание пройти, и одновременно благодарю её, что помогла мне через это испытание пройти и не сломаться. Тот день положил начало нашей короткой, можно даже сказать, дружбе, достаточно многому меня научившей.

Расскажу обо всём по порядку.

Итак, поехали мы с ней в какой-то дом культуры, где этот самый конкурс проводился. Читать я должна была стихотворение «Варварство» Мусы Джалиля про Бабий яр:

«Они с детьми погнали матерей,

И яму рыть заставили....» (и далее по тексту)

Читать эти строчки у меня получалось очень проникновенно, все учителя, а я читала им это стихотворение перед конкурсом в учительской, не могли сдержать слез, и единогласно решили что именно меня послать на этот конкурс надо.

Зашли мы на второй этаж. Огромный зал, а там комиссия, и почему-то меня первую на сцену сразу пригласили. Я поднялась, встала перед микрофоном, глубоко вздохнула, намереваясь эти самые стихи начать читать, и тут кто-то из комиссии: «Стойте, надо юпитеры включить! Подожди читать, девочка». И через минуту – бах, и со всех сторон мне в лицо направленные лучи света.

От неожиданности я не только вздрогнула, я вообще в прострацию впала.

Мне из зала, который я не вижу: «Пожалуйста, начинай!».

А у меня мозг девственно чист и там не только стихов нет, там вообще ничего нет… лишь ослепительно яркий свет и всё.

Я постояла так в прострации минуты две, которые показались мне вечностью, а потом развернулась и на подкашивающихся ногах ушла со сцены.

В голове билась лишь одна мысль, что это немыслимое позорище, причём публичное, и лично по моей вине, что пережить такой позор мне не по силам, и желательно выйти в окно немедленно. Удерживала лишь мысль, что этаж второй и вряд ли я насмерть убьюсь, а желательно сразу насмерть. Поэтому я пошла по лестнице вверх. Вот тут-то меня и поймала Нелли.

– Алина, ты что? Почему ты ничего не стала читать? Куда ты идёшь?

Я посмотрела сквозь неё: всё равно я не смогу ей объяснить, что я «не не стала», а нечего мне читать было, что от бьющего в глаза света мозг мой почему-то отключился и отказался работать, и что раз это случилось, выключиться мне лучше всей, самой, целиком, раз и навсегда.

– Мне надо наверх.

– В туалет? Так он внизу, пошли, провожу тебя.

– Мне не надо в туалет, мне наверх надо.

– Зачем, Алина?

– Надо, – упрямо повторила я.

– Зачем? – она схватила меня за руку и, больно сжав, снова повторила: – Зачем?

Мне надоело ей сопротивляться, и я безразличным тоном выдохнула: – Там окно выше.

Она почему-то сразу догадалась зачем мне окно и тут же начала кричать:

– Ты что, с ума сошла? Как ты можешь?! Это ерунда всё! Ты слышишь меня? Ерунда! Плевать, что ты ничего не рассказала, в следующий раз расскажешь! Выбрось из головы все дурные мысли! Ну испугалась, забыла слова, ну и что? Я тоже когда-то всё забыла, и двойку однажды тоже на экзамене получила. Потом пересдала, и дальше продолжила учиться. Это ерунда! Ты меня услышала?

– Я Вас подвела, – едва слышно прошептала я, недоумевая, почему она вместо того, чтобы ругаться на меня, кричит о том, что мой фееричный провал это, можно сказать, пустяк.

– Да, подвела, – согласно кивнула она, – но это не та причина, чтобы искать «окно повыше»! Понятно тебе? Ты ведь сделала это не нарочно, я сейчас вижу, что не нарочно. Ты просто испугалась. У всех бывают срывы, к этому надо относиться, как к естественному этапу на пути совершенствования. Много народу, ты девочка впечатлительная, вот и испугалась немного. Мы позанимаемся с тобой, ты будешь чаще выступать и со временем перестанешь так бояться. Пойми, провал это повод понять в чём ты допустила ошибку и начать заново, с нуля, но с новыми знаниями о том, что вызвало этот провал, начать, чтобы в следующий раз победить. Всё! Успокойся! Пошли, тут буфет есть, я тебя чаем с булочкой угощу.

Она за руку отвела меня в буфет, усадила, купила нам чай и булочки и мы долго-долго там сидели. Потому что есть я практически не могла.

Когда я нервничаю у меня происходит спазм, и я не могу ни есть, ни пить. Накормить меня всегда была проблема. Если мне что-то не нравилось, я это никогда не ела. В детском саду с этим пытались бороться, вливая и впихивая мне еду насильно, но это лишь усугубляло ситуацию. Даже сейчас я осознанно не могу этому противостоять, этот спазм надо переждать, и он пройдёт сам по себе, когда я успокоюсь. Поэтому я крутила в руках чашку с чаем и прикасалась к ней губами, но не пила.

Нелли не торопила меня. Она выпила свою чашку чая и съела булочку, но когда я, поблагодарив, предложила ей уйти, отрицательно покачала головой: не уйдём пока не поешь.

– Я не могу сейчас есть, – тихо проговорила я.

– Понимаю. Сможешь, когда окончательно успокоишься, я тоже когда-то такой была, поэтому знаю. Сиди, думай о хорошем, расслабляйся. Пойдём, когда съешь хотя бы кусок булки, – она встала и принесла себе ещё чая. А потом начала рассказывать о том, как волновалась, когда первый раз с докладом выступала и как перепутала слова, а от этого разволновалась окончательно и забыла, что говорить дальше, и спасло её только то, что доклад был написан на бумажке, она начала читать, и всё вспомнила, и дальше уже снова без бумажки говорить стала.

– Вот и ты в следующий раз будешь держать в руке бумажку с текстом, на всякий случай, – резюмировала она свой рассказ.

– Это позорище, к конкурсу меня тогда не допустят, – усмехнулась я.

– А следующий и нескоро будет, а ты тем временем на слётах разных и собраниях повыступаешь, желательно на сцене и с юпитерами. И бояться публики, света и сцены точно перестанешь.

– Нелли Георгиевна, я не хочу нигде выступать.

– Мало ли чего ты не хочешь. Есть такое слово: надо! У тебя прекрасный потенциал, ты лишь боязливая очень. Но это решаемо. Практика и тренировки. Будешь учиться не бояться.

Я смотрела на неё и понимала, что выводы она эти сделала на собственном опыте, и от всей души хочет мне помочь. Принимать её помощь не особо хотелось, но не ответить на добрый искренний порыв я не могла. Поэтому кивнула, а потом начала мелкими глотками пить чай.

С этих пор я сделалась любимицей Нелли, и это было одновременно хорошо, но и очень сложно. С одной стороны она меня защищала. Когда у меня возник конфликт с преподавателем физкультуры, который хотел поставить мне тройку из-за того, что сдать некоторые нормативы я физически не могла, именно она позвонила и посоветовала моей маме взять справку от врача, что физические нагрузки мне противопоказаны.

А вот с другой стороны нагружала всяческими заданиями, вплоть до того, что некоторые уроки я вела за неё в чужих классах, а она сидела на задней парте и слушала, в конце урока лишь добавляя что-то, а порой и этого не делала. Это был, конечно, бесценный опыт, особенно учитывая, что при ней никто не мог ни шуметь в классе, ни прерывать меня, но давалось мне это очень тяжело.