Дмитрий Манасыпов - 13 участок – 2. Ренегат

За стеклом, а у Хенка большие панорамные окна, кипела жизнь. Катились по своим делам совсем новенькие «паккарды», деловито шуршали серьезные «форды», пару раз мелькнули яркие «понтиаки». Прошла совершенно экпрессивная особа в красном приталенном пальто, заставив оглянуться немало клерков, идущих на работу. Нью-Йорк, Нью-Йо-о-о-рк…

– Кроу. – Роецки меланхолично помешивала сахар. – Ты мне нужен, приходи в себя. Сколько ты заливал непонятную обиду на весь мир? Три дня, больше?

– Почти пять. – Я закурил, внутренне изумившись почти неделе, выпавшей из жизни. «Лаки», вкусно пахнущая табаком, потрескивала и заставляла становиться собой. – Рассказывай, милая агент, я весь внимание.

– Оу, – Роецки хмыкнула, – хорошо. Слушай.

А слушать пришлось не особо долго, но зато вдумчиво, иначе не вышло. Чересчур уж странная и страшная картинка рисовалась, вгоняющая в самый настоящий ступор и отдающая чем-то старым, кровавым и пахнущим огромными неприятностями.

Как еще, если речь о жертвоприношении в мире Старых, Других и Тонкой Границы, всегда находящейся рядом? Думаете, нет ничего, страшнее ядерного взрыва? Ну-ну…

Вторая пентаграмма обнаружилась в строящейся станции подземки. Отыскали ее парни из охраны, поутру проверявшие инструмент, состояние путей и наличие бездомных. Ну, либо наоборот, тут уж кому как. Счастливым ли вышло совпадение, что звонок почему-то сразу поступил в 13? Нет, в такие совпадения верить не стоит, не случается подобного в таких ситуациях. И лишний повод задуматься о том, как выбираться из передряги, если перейдешь дорогу Ковену.

Тут нет спутников слежения, файерволлов с программами слежки, камер на каждом шагу и коммутатора, переводящего нужные звонки после кодовых слов. Да и вряд ли парни из охраны метрополитена в первую очередь произнесли «у нас тут форменная пентаграмма и пахнет демонолатрией», держи карман шире. Значит, дело в чем-то другом.

Только этот вопрос на потом, но забывать его не стоит.

Итак, парни звякнули прямиком в 13, что даже интереснее, а уж наши известили СиКей, при этом покопавшись на месте происшествия полностью. Фотографии, положенные Роецки на стол, делал Майки, я их узнаю из тысячи других. Наш полукровка еще тот талант, стремящийся отыскать эстетическую точку съемки всегда и везде. Больной ублюдок, что тут скажешь.

Тел оказалось ровно пять, по количеству точек самой звезды.

– Газетчики пока не знают, и хорошо, – Роецки потерла висок, – кроме наших. Этих, как обычно, не унять.

Эт верно, самая прекрасная из женщин, тут ты права. «Ночной Нью-Йорк», «Городской вестник» и «Сплетник» всегда найдут, как пролезть куда погрязнее и растрещать потом всем вокруг об увиденном. Хреновы идиоты.

Пять и пять равно десяти. Семь человек и трое из Ночного Города, счет выходил именно таким. Зацепка попалась сразу: в первой случае имелся один из Старых, слабенький африт, недавно перебравшийся в Гарлем. Во втором оказалось двое, полукровка-дриада, живущая у Парка и молоденький кобольд.

– Смотрю, ты уже добрался до самой мякотки? – Роецки кивнула на мой палец, упершийся в одинаковые места двух разных отчетов. – Да, Кроу, потому Ковен и лихорадит.

– Простая арифметика?

– Даже чересчур, а проверим мы выводы, сдается, быстро.

Цинизм при нашей профессии такая же обычная фиговина, как и у хороших прозекторов с патологоанатомами. В следующей пентаграмме окажется трое из Ночного Города, тут наши с Роецки точки зрения уже совпадали. И, скорее всего, вряд ли мы успеем найти ублюдка. Стоп…

– Ты говорила про ублюдков, значит, дальше в отчетах будет указано про найденные следы и уже имеющиеся рабочие версии?

– Трое, если судить по следам, кое-как найденных совместной работой экспертов. – Роецки протянула руку и вдруг взяла сигарету. – Дай прикурить.

– Что-то не указано?

А с чего вдруг наиумнейшая дева решила покурить второй раз за все время нашего знакомства? Только с какой-то совершеннейшей дичи, не указанной на бумаге, либо мною не замеченной. Ставлю на первое. Хотя…

– Первых, в парке, разделали после смерти?

Роецки кивнула.

– А этих потрошили… Твою мать!

Я прикурил вторую подряд, уставившись на фотографии. Вот, значит, как.

Мир Старых жутко непрост, отличаясь от моего прежнего, совершенно нормального, порой очень сильно. И дело даже не в существах, там, Дома, имеющих место быть лишь в фантазиях и недоказанных случаях контактов. Такое, кстати, вполне нормально, сам-то оказался тут только из-за такого кратковременного контакта. Дело в другом.

Тонкая Граница, Пограничье, неуловимый феномен, реалистичный и живой, всегда находится рядом с живущими здесь. С чем граничит мир? С парой-тройкой других, где мне совершенно не хотелось бы оказаться, если судить по известным данным. Имеющиеся в наличии для нас, для 13, четко доказывали одну простую хрень: в чем в чем, а вот в существовании места, очень напоминающего Ад, сомневаться не приходилось.

Плюс – имелся еще один момент, само собой, крайне тонкий.

Мир Старых живет за счет магии. Она не бесконечна, хотя никто непридумал единицу ее измерения и не знает всей глубины странноватой субстанции, позволяющей Старым и Другим вытворять свои фокусы. Но она конечна. И именно это не позволяет любой сумасшедшей дряни, в теории умеющей щелчком пальцев сложить пополам Крайслер-Билдинг, это сделать. Тупо не хватит сил и взять их особо неоткуда, если не начать убивать себе подобных. Себе подобные станут сопротивляться и пошло-поехало. Потому магические войны давно стали преданиями старины глубокой. И даже седой.

Зато Старые и Другие не очень любят своих же, обзаводящихся потомством. Появился ребенок, пусть и полукровка? Ему принадлежит крохотная частица магии, что уже не окажется в кармане чистокровного мага или ведьмы не менее чистых кровей. Понимаете? Магия здесь, как в моем нормальном мире власть. Самый сильный наркотик. Длинная-предлинная жизнь, возможности и могущество, имеющее рамки. Так куда интереснее, чем нам, обычным смертным.

Можно ли взять магии, ну, совсем чуток, в мирах за Тонкой Границей? А то, еще как можно. Только, чаще всего, вместо дополнительных сил, такие умники с умницами получали проблемы на свои головы. Или теряли, вместе с головами. Там, за Границей, не особо любят ни делиться, ни когда их вытаскивают как ключ, способный вскрыть едва уловимую преграду.

Тонкая Граница и пытатели счастья, целящиеся на обитающих ЗА ней, очень похожи на кое-что неприятное. На дуралеев, пытающихся выдавить фурункул, то есть, самый обычный чирей, принимая его за еще более обыкновенный прыщ. Им кажется – стоит нажать, и все, чпок, немного неприятно, результат растекается по коже и сразу все хорошо.