Алексей Рожков - Стеклянные души

Рита сидела на кухне и пила чай, заедая очередным бульварным романом. Быстро скинув одежду, он отправил продукты в холодильник, а себя в душ.

– Я… принес продукты. Уже в холодильнике, – сухо отчитался он из ванной комнаты.

В зеркале на него смотрело уставшее, изрезанное морщинами лицо, а недельная щетина тщетно пыталась скрыть второй подбородок. Кроме того, шею рассекал тонкий белесый шрам, будто ему отрезали голову, а потом пришили обратно. Шрам выглядел старым, но он совсем не помнил, откуда тот взялся. Сердце сказало «ух!» и едва не сломало ему ребра, пытаясь в панике покинуть тело. Логическое объяснение. Где ты, когда так нужно? «Может, это произошло, когда я был с Адной? Глупости. Спрошу Риту».

Так и не приняв душ, он влетел на кухню, перепугав читающую жену.

– Откуда… у меня этот шрам на шее? – его пальцы нервно тряслись, волосы были взмылены, словно он пробежал марафон, а на лице проступил пот.

– Это ты так извиняешься за опоздание? – она окинула его снисходительным взглядом. Когда же поняла, что он не шутит, смягчилась, но ответила озадаченным голосом, в котором слышалась февральская прохлада. – Я не знаю, что на тебя нашло, но этому шраму уже много лет. Ты свой голос-то слышишь. Из-за того случая тебя и уволили. Хрипящие инвалиды никому не нужны. Да что они вообще понимают.

– А мне нравятся твои шрамы, – внезапно отозвалась Адна, появившись из ниоткуда за обеденным столом. – Тот, что у тебя на правой ладони, он из-за… Подожди, я вспомню. Да! Неудачно перелезал через колючую проволоку.

– У меня… нет шрама на ладони. Я никогда… не лазил через колючую проволоку.

– Ты что, бредишь? – она отложила книгу в сторону и с испугом наблюдала за ним. – Случаем не заболел? Дай потрогаю лоб – холодный.

Призрачная Адна стояла позади него и крепко обнимала, приложив голову к его спине.

– К вечеру будет прохладно, но на ярмарке разливают глинтвейн и горячий чай. А если я совсем замерзну, то укутаюсь в шаль.

Он чувствовал, нет, скорее вспоминал этот нежный разговор в ночи, ее легкие прикосновения и страстный поцелуй. Он помнил, как сплелись их сердца на сатиновой постели. И счастье разлилось по его жилистому телу.

Он открыл глаза, поймал на себе нетерпеливый взгляд часов – 6:30. Коснулся рукой соседней подушки – пусто. Жена уже встала и гремела посудой на кухне. Соседи – вот, что ему приходило на ум при мысли об их совместной жизни. Прошло уже сколько, лет восемь, а Рита так и не стала ему родной душой. Они были скорее сожителями, чем супругами. И кольцо на пальце… оно уже давно тяготило его, но никогда не хватало духу принять единственное очевидное решение. Тяжело вздохнув, он свесил ноги. В голове пробежали воспоминания о прошлой ночи. Да, в Рите не было и сотой доли той страсти, которую он познал с Адной. Он осознавал, что воспоминания, подаренные Изардом, были чужими и далекими. Но даже это было лучше, чем та ничтожная реальность, в которой он вынужден существовать сейчас.

Он поднялся с кровати. От холодного кафельного пола по телу пробежали мурашки. Кафель? Я что, на кухне? В недоумении он озирался вокруг. Он стоял перед кофемашиной, которая натужно выдавливала в чашку бодрость зимнего утра. На столе стояла пустая тарелка, в раковине грязная чашка. И никакого присутствия жены. Не в силах принять истину, он решил притвориться, что всё в порядке. Бросил на тарелку глазунью, один глаз которой потек и нарушил симметрию. Тостер выплюнул подгоревший кусок хлеба. Пришлось счищать обугленную корочку в раковину. Руки совершали привычные действия, но мысли в голове путались. Больше, чем потеря получаса памяти этим утром, его волновали вчерашние слова жены. Если шраму на шее уже много лет, то почему он ничего об этом не помнит. Как можно забыть, что тебе перерезали горло.

– Я не… понимаю!

– Выпей воды, – из темноты барной стойки показался изящный стакан. – Не бойся, это просто вода.

– Как… я здесь оказался?

Он озадаченно осмотрел зал. Вокруг не было ни души. Пустые столики все также уходили в глубь бара, растворяясь в бесконечной темноте:

– Я был дома… а потом… Что… ты сделал?

– Абсолютно ничего, – невозмутимо парировал бармен, – Ты пришел ко мне на своих двоих, просто не помнишь об этом.

– Как…

– Помнишь нашу первую встречу? Тогда я тебя предупредил, чтобы ты не слишком увлекался моими напитками, – властный силуэт бармена навис над ним из-за стойки. – Но ты не послушал. У всего есть цена, мой друг. Ты не хотел быть одиноким, пожелал счастья, и я подарил тебе жизнь с Адной.

Изард улыбнулся, но было в этой улыбке что-то зловещее. Так смеются в лицо люди, которые впутали тебя в аферу, из которой уже не выбраться.

– Глоток за глотком ты можешь вспоминать её жизнь. Впервые переживать то, что было с ней когда-то давно. Воспоминания о ней становятся частью тебя. Они перемешиваются с твоими и поначалу могут дезориентировать.

– Но… почему я забываю? – он озадаченно коснулся шеи.

– Потому что нельзя быть счастливым и помнить о боли, – бармен изящно коснулся его шеи кончиками пальцев. – Полагаю, тебя волнует судьба этого шрама. Ты, наверное, считаешь, что нечто ужасное произошло с тобой в прошлом. Но ты не помнишь. Все воспоминания об этом событии… – он щелкнул пальцами, – испарились. Я прав?

– Угу.

– А что если я скажу, что этот шрам на шее остался от попытки суицида? Ты взял кусок бечевки, которой перевязываешь стопки своих записей, сложил в несколько раз, перекинул через люстру и… Ты смог бы обрести счастье, помня об этом?

– Я не мог… так поступить. Я… – он попытался выпить воды, вцепившись в бокал с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Допустим, я говорил гипотетически. Ответь на мой вопрос.

– Нет… я… был бы глубоко несчастен.

– Именно! Поэтому новые воспоминания вытесняют всю боль, всё ужасное, что было в твоей жизни. Разве не об этом ты меня просил?

– Может быть… – он оторвал взгляд от барной стойки и попытался разглядеть бармена. Но оттуда на него смотрело пухлое лицо начальника. Когда он что-то говорил, его густые рыжие усы смешно шевелились, напоминая Рокфора из мультсериала про Чипа и Дейла. Не улыбнуться было невозможно.

– Вам смешно? Вас забавляет тот факт, что вы запороли пятьдесят пригласительных для Марковых?

– Нет… Простите, – он попытался сделать серьезное лицо и не смотреть на начальника.

– Ещё один прокол и мне придется вычесть у вас из зарплаты. До конца дня я жду исправленные пригласительные. И не забудьте, что Беловы попросили фиолетовые, а не розовые бланки.

Он собрался было уходить, но, будто вспомнив что-то важное, обернулся и добавил:

– Да, и давайте без самодеятельности, пишите только то, что просит заказчик.