Рыжая Ехидна - Мама из другого мира. Чужих детей не бывает

Пауза затягивалась, над губой Флина от напряжения выступили бисеринки пота. Но я ощущала, что волнение его вызвано не тем, что Флин не мог справиться с блоками, а с его намерением сохранить мозги парня целыми и невредимыми. Это требовало филигранной работы и больших усилий.

Наконец, Флин расслабился и уселся на край стола. Молча налив ему стакан воды из стоящего на окне кувшина, я вернулась на место, и только тогда обратила внимание на бледного, но вызывающе спокойного парня.

– Коллин, расскажи, что тебя заставило так поступить? – начала я разговор, пытаясь завязать диалог и наблюдая за реакцией ребенка.

Судя по реакции, он понял, что мы обо всём знаем, но создавалось такое ощущение, что Колина это абсолютно не волнует.

– А что я такого сделал?

– Ты предал своих, разве этого мало? Ты ведь прекрасно понимал, что грозит Мейале. Сколько лет вы жили бок о бок под одной крышей, преодолевали невзгоды и справлялись с трудностями? Думаю, много. А потом ты просто обрек её на мучительную смерть. Так почему?

– Ничего плохого бы с ней не случилось. Ей всё одно была дорога в публичный дом. Мне сказали, что у неё будет богатый покровитель, так что я ей услугу оказал!

Во мне потихоньку просыпалась злость, да такая, что хотелось подойти к этому парню и тряхнуть его как следует, чтобы голова мотнулась от плеча к плечу.

– Младшим ты тоже услугу оказал? – сдерживая себя, поинтересовалась я. – Я для тебя пустое место, тут даже вопросов о доверии не возникает. Но малыши? Девочкам всего по семь лет. Мальчишки лишь немногим старше. Ты взрослый, должен был понимать, какая участь им уготована.

– Никого больше трогать не должны были! – сдавленным голосом ответил виновник. – Им была нужна Мейка-шлейка! – Парень скорчил насуплено-непримиримую мину, будто был тут ни при чем.

– Я обрисую тебе ситуацию вкратце, – говорить я старалась бесцветно, без тени эмоций. – Для Мей действительно нашли богатого покровителя, вот только он был садистом-извращенцем. Её ожидала череда изнасилований и пыток. И садист мучил бы Мей на протяжении долгого времени, не позволяя умереть. Примерно то же самое ждало остальных, включая парней. Как думаешь, они тебе скажут спасибо за такую услугу?

Колин внезапно вскочил и бросился ко мне с перекошенным, покрасневшим от гнева лицом. Ни Флин, ни Ричард никак на этот выпад не отреагировали. Я же не отшатнулась от столь внезапного наскока лишь благодаря тому, что ожидала чего-то подобного.

– А зачем вы оставили девку в приюте?! Она за это деньги получила, должна отрабатывать! Это вы виноваты в том, что случилось!

Парень пытался нависнуть надо мной, пользуясь своим немалым ростом, но ему мешал стол, стоящий между нами. В его позе не чувствовалось угрозы, лишь желание выплеснуть свой гнев и отчаяние на того, кого он считал виноватым.

– Мейала не получала денег, – припечатала я, звонко хлопнув ладонью по столешнице, отчего парень вздрогнул и пришел в себя. – Её и ещё нескольких ребят, кстати, включая тебя, бывшая управляющая продала вот таким садистам-извращенцам. Разве Матильда не поделилась информацией относительно того, что ждёт тебя сразу после совершеннолетия? Мне рассказать, или сам догадаешься?

– Неправда! – с вызовом выкрикнул он, словно пытаясь уличить меня во лжи. – Зачем им я?

– Правда-правда, мне врать незачем. Есть такие мужчины, которые очень любят молодых мальчиков. И за таких мальчиков готовы заплатить большие деньги. Хватит такой подсказки, чтобы ты додумал остальное самостоятельно?

Парень рухнул обратно на стул, придавленный свалившейся на голову информацией.

– Мне сказали, что пристроят к чистой работе, что я буду жить как человек! Даже денег дали. А вы? Мей оставили, а меня, небось, сразу же поперли бы отсюда? Почему её, а не меня? Почему я должен уходить на улицу и голодать, когда она остаётся тут? Каждый бережет свою шкуру как может!

Он повторял одно и то же, растравливая в себе обиду и доводя самого себя до истерики. Раз Флин не вмешивался и не пытался прекратить эту безобразную сцену, значит, видел в ней смысл, и мне стоило просто подождать. Я уловила эхо усталого одобрения от брата и как-то разом успокоилась, всё шло как надо.

А чего я, собственно, ждала от ребенка, которого пинали всю жизнь? От ребенка, не знавшего ничего, кроме побоев, пренебрежения и безразличия. Отказникам никто не рассказывал в детстве добрых сказок, и поэму Маяковского про «хорошо» и «плохо» никто не читал. Какие моральные ценности могут быть у ребенка, не знавшего ни ласки, ни заботы, не понимающего элементарной порядочности? Ведь в чем-то он прав: в их мире каждый сам за себя, помощи им ждать неоткуда и не от кого. А то, что я пытаюсь исправить ситуацию… они ещё и не видят этого, а значит, не понимают.

Наконец Колин устал истерить и как-то разом сник. Вся его бравада и непоколебимая уверенность в невиновности исчезли, оставив за собой какое-то чувство опустошенности, ясно читавшееся в глазах. Словно из него вынули стержень, и парень уже примирился с тем, что ничего хорошего его сейчас не ждёт.

– Ты читать умеешь? – я знала ответ, но хотела, чтобы он был озвучен.

– Нет, – недоумение парня было столь комично, что я с трудом удержала легкую усмешку. Нельзя сейчас ему показывать, что я уже не так зла, как в самом начале. А то расслабится и не прочувствует серьёзности ситуации, а отпускать его без последствий – верх глупости.

– Тогда предлагаю тебе два варианта, – начала я выдвигать условия. – Ты извинишься перед Мейалой, Миром и остальными ребятами. Лично перед каждым. Прилюдно. Я считаю, ребята имеют право знать, кто живёт с ними под одной крышей. Также ты поклянешься не причинять вреда никому из домочадцев, ни словом, ни делом, ни бездействием. Только после этого я позволю тебе остаться в нашем доме. Даже после совершеннолетия. Более того, предоставлю возможность учиться наравне с остальными детьми.

Парень неверяще смотрел на меня во все глаза, в то время как я буквально добила его альтернативным вариантом.

– Либо, если не согласен, ты немедленно переходишь под ответственность королевских теней и передаёшься в руки зрячих. За содействие бандитской группе, промышлявшей рабством и насилием над детьми, тебе грозит… Ричард, а что ему грозит?

– Каторга от пятнадцати до сорока лет, – ответ был быстр и короток. У меня мурашки по телу табуном пробежали, стоило представить участь этого парнишки.

– Итак, публичное признание в предательстве и клятва с последующей возможностью жить и учиться в этом доме до того момента, как почувствуешь готовность уйти. Или каторга. Выбор за тобой, Колин.

– Эмилия, я не приму клятву. Он не понимает своей вины. Клятва просто опасна, так как она его убьёт, стоит ему опять совершить нечто подобное. Он будет считать, что поступает правильно, а магия расценит это иначе.