Лана Вейл Гудчайлд - Черные орхидеи

Сжимая в ладонях, он целовал ее пальцы, ладони, запястья. С трепетом в сердце она ощущала теплое дыхание на коже, его жаркие губы. Осмелев, потянулась к его губам, и снова он увлек ее в мир дивных чувств, даря тепло и захватывающее дух наслаждение. Его руки, касающиеся ее голой кожи под рубашкой… его пальцы, расстегивающие пуговички… в его руках она чувствовала себя больной, но это было так сладко… тело окутывала тягучая томность, мысли путались, коленки дрожали. Он притянул ее к себе на колени, и она, как котенок, уткнулась в его плечо. Хотелось вечно наслаждаться лаской. Скользящие пальцы, казалось, обжигают, бьют током. Тело Мейки судорожно выгибалось, не в силах вынести умопомрачительное упоение, расслаблялось, когда он замирал, любуясь ею.

Мейке хотелось знать его имя, но она не находила в себе сил спросить – слишком приятными были касания, поцелуи, объятия. Хотелось знать, не он ли тот самый Бэхимата, который оберегает их семью. Не он ли убил Шона. Не он ли живет в ее комнате. И откуда он пришел к ней и зачем?

***

Кусая губы, Мейка задумчиво смотрит на экран мобильного – пишут эсэмэски Лекс и Ален. Ей не хочется отвечать, и поднимать трубку не хочется тоже, поэтому она выключила звук. Так уютно вместе со всеми бабушками пить кофе и есть карамельные хлопья из пшеницы, политые молоком! Да, завтрак детский, можно сказать, но ведь это вкусно! В Савойе Сандрина не заставляет Мейку есть хлопья, она считает, что в Эвиане вся еда полезная и натуральная, не то что в столице. И по поводу хлеба условий больше нет.

Бабушки обсуждают планы на день, ведь сегодня у Мейки день рождения. Сандрина пригласила на вечер Лекса и его отца; к сожалению Волфолия Даукелс еще не вернулась из Марселя. Вечером будет праздничный ужин, а в полночь – венчание с дьяволом. Мейка понятия не имеет, что ее ждет на том венчании, но и спрашивать боится. Она уже привыкла, что слышит беседы бабушек в те моменты, когда они беседуют телепатически, но даже так они не обсуждают ритуал, только с любопытством поглядывают на внучку, будто догадываются, что она может услышать. Да, определенно, догадываются. Наверное, умение слышать мысли появляется в день семнадцатого дня рождения. Что ж, Мейка не собирается признаваться в новой способности, ведь и они не спешат делиться секретами.

– Кто там тебе пишет? – не выдержала Сандрина, часто поглядывая на загорающийся экран телефона.

– Это личное, – хитро улыбнувшись, ответила Мейка.

Она уже взрослая и не станет отчитываться за каждый шаг. Больше никто не имеет права контролировать ее. Сандрина, с нежностью улыбнувшись, кивнула.

– Скажи, ба, а Бэхимата – демон смерти? – спросила Мейка.

– Нет, деточка, он демон коварства и хранитель душ усопших.

Покончив с завтраком, Сандрина собрала грязную посуду и забросила ее в посудомойку. Катарина, кряхтя и растирая поясницу, тяжело поднялась с любимого кресла и вышла из кухни. Быстрина хмуро поглядывала сквозь оконное стекло на залитую солнцем лужайку – похоже, ей надоело прятаться дома. Доминика вскочила с места и принялась за уборку, решив довести столовую до идеального порядка.

– Хранитель душ? Значит, он их собирает? Он… как это? Сама Смерть?

– Принцесса, ну что ты пристала к смерти?! – раздраженно спросила Быстрина. – Бэхимата ничего общего со смертью не имеет. Тот, кто собирает души, называется «жнец». «Сама Смерть» – такого понятия просто не существует, понимаешь? Конечно, все люди говорят: «Сама Смерть пришла», но это ошибочное утверждение. Жнец собирает души, Бэхимата их хранит до определенного срока, а что потом происходит, мы никогда не узнаем. Возможно, души вновь отправляются в жизнь, возможно, еще куда-то… понятия не имею.

– И потом, если помнишь из истории семьи, Шанталь призвала дьявола. Призвала! – сделала ударение на последнее слово Сандрина. – Жнеца призвать невозможно. Ведьмы не имеют над ним власти. И прогнать его так же невозможно – уж если он пожаловал, то уйдет с урожаем. Он не приходит просто так и не уходит с пустыми руками.

Мейка молчит, задумчиво глядя в окно на круглую полянку, которую вычертило солнце. Ей кажется, что она не в столовой, а снаружи, сидит на зеленой, немного влажной от росы траве и чувствует легкий ветерок в волосах. Она видит каждую травинку и даже божью коровку, замершую на кончике листа. Мейка чувствует: божья коровка готовится к взлету. Но вот жесткие красные крылышки насекомого поднялись, позволяя прозрачным, отливающим всеми цветами радуги, расправиться и поймать поток ветра.

С одной стороны, не хочется, чтобы Звездный принц оказался дьяволом, а с другой… Если бы он был дьяволом, она бы не боялась предстоящего венчания. Или боялась? И с чего вдруг она решила, что он либо дьявол, либо жнец? Она совсем запуталась. Он показывал ей на созвездие Лебедя – это должно что-то значить. Возможно, если она поймет, что он хотел сказать, то найдет ответ на вопрос.

Возможно, что к ней приходит вовсе не дьявол Бэхимата, а именно жнец… ведь она видела в одном из сновидений, как он собирал души на поле боя. И потом, со времен Шанталь в семье Дарниз всегда было семь женщин, и когда рождалась восьмая Дарниз, первая умирала. Что, если, забрав Океану, Мартину и нерожденного братика Мейки, жнец остался и ждет еще жертв? Что, если он ждет ее, Мейку? Ей скоро умирать? Ведь она его видела… Ох, неужели это конец?!

– Баба, а ты не знаешь, как можно отличить Бэхимата от жнеца? – затаив дыхание, спросила Мейка.

Мейка не заметила, как в столовой они с Быстриной остались одни.

– У Бэхимата символ черный опал, принцесса, – часто моргая белыми ресницами, ответила бабушка. – Я точно не знаю, потому что не видела его воочию, но, возможно, камень есть где-то в одежде (если она у них, конечно, есть). У жнеца же, если верить книге заклинаний Шанталь, символ – львиноголовый жезл в правой руке и серповидный меч в левой. Возможно, что жезл и не с львиной головой, а с головой пантеры, потому что это тоже его символ.

С головой пантеры?! Мейка едва не поперхнулась собственной слюной, вспомнив, что два раза ей снилось, будто рядом с ней на кровати лежит самая настоящая пантера! Огромными усищами она щекотала Мейке щеку, и… в ее сне у собирателя душ действительно был такой посох, о котором говорит Быстрина.

– Почему ты интересуешься жнецом? – спросила бабушка.

– Не знаю, – смущенно пробормотала Мейка.

– Не стоит думать о нем, принцесса. Ты слишком молода для этого. Я уверена, что с ним ты встретишься лишь в глубокой старости, когда тебя будут окружать твои потомки, а нас уже не будет рядом.

– Ага, – вымученно улыбнулась Мейка, осознав, что Лекс прав: она все еще не избавилась от страха смерти.