Валерия Карнава - Алиса, Джейн и фисташки

– Вот он, – коротышка указал на сгорбившегося под столом щуплого писаку, и библиотекарь последовал в его сторону.

Едва старик оказался у стола, как перед его лицом нарисовалась смеющаяся физиономия писаки. Увидев прищуренный и огненный взгляд Платона, беззаботная улыбка Зиновия испарилась.

– Э-э-э… Вот неожиданность-то какая… – прогнусавил писака, отряхиваясь и театрально откашливаясь. – Пыльно, однако, там, под столом… Зато нашелся мой талисманчик, а без него я не могу писать.

И с той же глупой улыбкой Зиновий продемонстрировал на ладони маленькую керамическую зеленую лягушку, глазеющую на библиотекаря одним черным бусиноподобным глазом. Второй, по всей видимости, писака оторвал в порыве вдохновения.

– Это ты, это все ты! – набросился на него Платон, швыряя в писаку газетой.

Чуть было снова не выронив свою драгоценную квакшу, Зиновий поймал на лету газету и взглянул на статью.

– Да, это я! – радостно заговорил он, чуть ли не пританцовывая на месте. – И теперь я здесь постоянный автор, и меня никто не будет швырять, словно какую-то уличную шавку.

– И поджог совершил тоже ты? – не унимался Платон. Как же он был зол на этого чертового писаку – виновника всех его бед!

– Что?! – глаза Зиновия округлились. – Я ничего не поджигал! Не поджигал! Давайте выйдем на улицу, а то здесь полно ушей, – озираясь по сторонам, писака схватил Платона за локоть и вывел его из редакции.

Как только они оказались на ступеньках, Платон не удержался:

– Знаешь, что я тебе скажу? Ты последний, кто заходил в библиотеку. Я отказал тебе в написании статьи, и ты решил поджечь библиотеку ради сенсации! Ты тут празднуешь, а мы с Агапом остались без крова и нам пришлось ночевать в ущелье… А утром… Агап, бедный Агап! – библиотекарь задержал дыхание, чтобы вновь не прослезиться. Книги ведь спасены. А вот его несчастный друг… Что могло быть ужаснее его внезапной гибели? – Ты сгубил его!

– Как сгубил? – опешил писака, причем не на шутку. У него даже дрогнул один глаз. – Что случилось?

– Он утонул в море, – тихо произнес Платон, глядя на серый каменный тротуар, по которому бродил одинокий голубь в поисках пищи, а может чего-то и другого.

Зиновий затрясся, как в лихорадке, а из его глаз полились слезы.

– Я не знаю, когда именно это произошло, ночью или утром. Я не слышал, спал. Я только захватил с собой его шляпу, которую нашел у подножия горы. Потом встретил рыбаков, а у них была эта газета с этой новостью. Новость меня так взбудоражила, что я умчался, забыв про шляпу, – продолжал говорить библиотекарь, но Зиновий его уже не слушал.

Он сидел на ступеньках, обхватив колени руками и рыдал. Горько рыдал.

– Что с тобой? – Платон перевел взгляд с голубя на писаку. Увиденное его немного удивило. Он не ожидал, что проклятый писака может так душевно сочувствовать.

– Дедушка… – всхлипывал Зиновий, нервно перебирая в руках свою лягушку. Похоже, что она его немного утешала. – Почему? За что?

– Какой еще дедушка? – не понял библиотекарь, а потом его осенило. – Это что же получается, Агап был твоим дедом?

– Да, – быстро закивал писака, утирая рукавом слезы. Как же ему не хотелось, чтобы этот библиотекарь видел, что он в отчаянии. – Это он и поджег библиотеку.

Теперь округлились глаза у Платона, и он будто в оцепенении плюхнулся на ступеньку рядом с писакой.

Агап в одиночку вырастил Зиновия. О родителях он упомянул лишь раз: их увез прекрасный белый пароход, и теперь они были в вечном безмятежном плавании. Ведь так оно и было. На этом пароходе они попросту сбежали в другой город, бросив своего сына на попечении доброго и безотказного дедушки, а возвращаться никто из них явно не собирался. Вот только все время дед тоже исчезал, но хотя бы на месяц, два или три, а потом возвращался. Безо всяких объяснений. И внук уже привык к постоянным ожиданиям.

Но когда Зиновию исполнилось шестнадцать лет, дед исчез надолго. Правда, он хотя бы оставил записку, и в ней говорилось о колдовском обществе, ради которого ему приходилось оставлять внука. Зиновий смирился и деда не искал: он знал, что это бесполезно. Если дед решил, – так оно и должно быть. А сам Зиновий время даром не терял и окончил свое школьное обучение, при этом пытаясь писать статьи для местных газет. Однако паренька отовсюду гнали за отсутствие по-настоящему лакомых статей. Такое сложно выдержать, особенно если тебе восемнадцать, и ты полон светлых надежд на будущее.

И вот как-то раз, прогуливаясь по горам и сполна упиваясь своими неудачами, Зиновий встретил дряхлого, но с трудом держащегося на ногах старичка. Какого же было удивление парня, когда он узнал, что этому старичку уже больше трехсот лет. Старичок оказался местным и знал все об этих местах. Вот старичок и рассказал Зиновию о такой же старой, как и он, а может еще старше, библиотеке.

Зиновий решил еще раз испытать судьбу, но, когда мрачный и неразговорчивый библиотекарь, как и все остальные газетчики, дал ему понять, что своих читателей паренек так и не обретет, совсем захандрил. Он вспомнил о трехсотлетнем старичке, вдруг он что-нибудь еще расскажет, но и старичка в тот вечер не оказалось в горах. Видимо, этот мир уже показал Зиновию свои острые клыки.

Однако около полуночи, когда разочарованный паренек уже собирался потушить лампаду и лечь спать, послышался стук в дверь. Учитывая сложившиеся обстоятельства, Зиновий расценил этот стук как знак свыше. Дед всегда его учил: если тебе сначала попадаются одни булыжники, то в самом конце ты отыщешь золотой слиток. Так что Зиновий отбросил одеяло и, чуть было не смахнув лампаду с прикроватного столика, ринулся открывать. На пороге стоял его дед. Зиновий был так рад возвращению деда, что практически лишился дара речи. Дед решительно вошел в дом и уселся за стол, вытаскивая из-за пазухи бутылку рома. Агап не разрешал внуку пить спиртные напитки, но это был особый случай, как он выразился. Под бойкое журчание рома начался рассказ.

Когда Агап спускался со ступенек библиотеки тем самым утром, то услышал, как вошел посетитель. А посетитель оказался его внуком, поэтому дед притормозил шаг, чтобы не показываться внуку на глаза, и прислушался. Разговор как разговор, ничего особенного. Как только внук ушел, Агап спустился вниз со своим чаем, будто бы ничего не произошло. А стоя у окна и разговаривая с Платоном, он заметил странного старика, прогуливающегося неподалеку от библиотеки. Он видел его и раньше, когда выходил в горы.

Что это за старик? Так-так, а что это за плащ на нем? Такие носят только колдуны Золотого города. Выходит, они все-таки его нашли! И что теперь делать? Дабы не поддаваться панике, колдун отошел от окна и весь день провел в стенах библиотеки. Надо было что-то придумать. И вот он придумал. Он собирался поджечь библиотеку, чтобы сбежать вместе с Платоном куда-нибудь далеко от своих преследователей. Платон просто так не покинул бы стен библиотеки, а без него бежать невозможно: чары колдунов «Златы пыли» ослабевают, когда они остаются одни. Вот почему Агапу было так тяжело, и он жутко обессилел во время побега. Второй раз он такого ощущать не хотел.