Валерия Карнава - Алиса, Джейн и фисташки

Но когда библиотека сгорит, и Платон впадет в отчаяние, колдун в этот момент станет его главным утешителем, так что библиотекарь будет полностью в его власти и согласится на что угодно. Довольный Агап лежал в постели и размышлял об этом, как вдруг он вспомнил о своем внуке. Как же был разочарован Зиновий, когда Платон выгнал его из библиотеки. Надо было и ему помочь.

Собравшись, Агап тайком выбежал из библиотеки. Он рисковал быть замеченным, однако мысли о Зиновии заглушали любой страх. Он ведь ему как сын, которого пусть и не было никогда. Только блудная дочь и блудный зять. Что тут поделаешь? Естественно, истинные причины такого ужасного и безалаберного поступка он не стал объяснять внуку, поэтому сказал, что все это только ради его же блага, только ради статьи. Зиновий был немного испуган. Не каждый же день ради него совершают поджог. Но согласился. Все-таки и сенсации падают с неба не каждый день. Надо ловить, пока не поздно. Тем более в газете от него ждали интересный материал, иначе с «Библиотечными тайнами» можно было распрощаться. На том и договорились: дед поджигает, а внук об этом пишет.

Весь следующий день общаясь с Платоном, Агап пытался скрыть свое небольшое волнение. А вот уже ночью, проследив за тем, что библиотекарь лег спать, он нашептал заговор прямо в своей комнате, поводил ладонями по кончику зажженного огонька свечи, а затем, задув свечу, плюхнулся в постельку и накрылся одеялом. Ему нужно было, чтобы Платон первым учуял запах дыма. А зная, какой у библиотекаря чувствительный нос, то это произошло совсем скоро. И учитывая, что Платон практически ничего не соображал, увидев пожар, также он не понял, что они с Агапом бежали, практически не обжигаясь, прямо по горящим коврам, которые еще утром библиотекарь заботливо расстелил на полу. Колдун умел вызывать нужный ему огонь.

И вот он – решающий момент. Доведенный до испуга, Платон готов был следовать куда угодно, даже в несуществующую деревню к несуществующему приятелю. И это после увиденных им страниц на ладонях.

Все-таки настоящее колдовство должно приносить свои плоды. И радость обездоленным, конечно же.

Ни Платон, ни Зиновий обо всем этом не подозревали. Они были уверены, что Агап бросился со скалы, мучимый угрызениями совести от проделанного. Незадачливый писака оставил свою редакцию и отправился вместе с Платоном к тем рыбакам. Рыбаки отдали шляпу, а Глеб получил назад свои свежие новости. Там же они все вместе и повспоминали Агапа.

Вот только Зиновий не мог себе простить гибель деда. Он корил себя за мысли о собственном уязвленном самолюбии и глупых статьях. Он же был одержим этим. Если бы он, закованный цепями одержимости, не пришел в то утро в библиотеку, этого бы не случилось! Но разве можно повернуть время вспять? Жаль, что цепи пали так поздно.

Но если взглянуть правде в глаза, кому и нужно было переживать из-за всей этой неразберихи, так это самому Агапу. Он же все и затеял. Принял трехсотлетнего старика за колдуна. Старик всегда прогуливался в горах, насыщаясь их живительной силой, к тому же рядом был его дом. Вот только с Платоном старик почему-то не разговаривал, поэтому Платон и не рассказал Агапу про него. Да и плащ на самом деле был не колдовской, а обычный, просто похожий. Но разве человеку в бегах повсюду не мерещатся преследователи?

Колдуны Золотого города и вовсе решили не искать воришку. У Агапа был скверный характер, и он любил повздорить со всеми, так что возвращать его обратно ни у кого не было никакого желания. К тому же золота он не так уж и много прихватил.

Но что же случилось с Агапом на самом деле? Выбравшись из ущелья ранним утром, колдун спустился вниз, чтобы ополоснуть свое лицо прохладной водой. Оно слишком пропахло гарью, как и его рубаха с шароварами. Агап снял шляпу, запустил ладони в воду, как его схватили и куда-то поволокли.

Агап впал в забытие. Очнулся колдун в каком-то подземелье, причем стены, пол и потолок были полностью из земли, перемешанной с мелкими и крупными камешками. Перед ним стояли то ли тени, то ли люди. Они были почти бесцветные и, скажем так, прозрачные. Это были духи гор, о которых много лет назад в этих краях ходили легенды, теперь уже позабытые. Они в недоумении смотрели на Агапа. Духи давно хотели познакомиться с людьми, вот только не представляли, как это сделать и решили немного поэкспериментировать.

Пользуясь случаем, Агап напросился к ним жить. Он боялся, что колдуны найдут его, от этого страха даже припрятать для себя чуточку золота забыл, а еще ему было стыдно смотреть в глаза Платону. Вдруг тот подумал, что колдун тайком сделал ноги? Каждый ведь судит по себе. Однако на этот раз золота у него больше не было, но зато он мог предложить им свою колдовскую силу. Духи согласились, правда пока не знали, что это за сила и как она может им пригодиться.

Платон поселился в том самом ущелье. В сгоревшую библиотеку он не приходил. Не решался. К тому же ему не хотелось омрачать лучшие воспоминания жуткими картинами того, во что она превратилась после пожара. По крайней мере не сейчас.

Спустя какое-то время Зиновий уговорил его отправиться путе- шествовать по городам. Паренек не мог больше оставаться в газете, зная, какое горе она привнесла в его жизнь. Зиновий записывал истории, которые ему рассказывали люди. А каких только людей он не повидал: это были и торговцы, и мореплаватели, и просто мечтатели. И у каждого была своя жизнь и свои тайные помыслы, как ее провести. Так что писаке вовсе не нужна была газета, чтобы удостовериться в том, что он талантлив.

Он собирался написать столько книг, сколько вмещала в себя библиотека Платона, о которой тот ему часто рассказывал. Помимо этого, Зиновий брался за любую работу, чтобы ему перепала лишняя копеечка. А еще он часто вспоминал своего деда. Как же ему хотелось поделиться с ним своими впечатлениями! Если бы он только знал, что его дед жив…

Платону поначалу сложно было свыкнуться с чужими городами и людьми, любезно ютившими двух путников в своих бедных лачужках, а иногда даже и в больших домах. И неудивительно, ведь человеку, который не высовывал своего носа дальше гор, это путешествие даже казалось каким-то безумием. Но не большее ли безумие – оставаться дальше в ущелье, боясь даже взглянуть в ту сторону, где еще несколько дней назад была сосредоточена вся его Вселенная?

Старик думал частенько о своей прежней безмятежной жизни в библиотеке, о пожаре и гибели Агапа. Хоть он и простил колдуна, но где-то в закромах души ему было обидно, что его добрый поступок в день встречи с ним обошелся ему так дорого. Возможно, даже и самому Итану, хоть он этого уже и не узнает. Не оставь он у себя маленького Платона, Платон не привел бы в библиотеку Агапа… И библиотека была бы цела.