Ксения Чайкова - Привет из прошлого

С этими словами она начала пятиться назад, как выползающий из норы рак. Чихнув пару раз и подняв облачко пыли (видимо, под кроватями мыть чернокнижницы считают ниже своего достоинства) она наконец-то выпрямилась, явив миру паутину на чёлке и две туго набитые, явно очень тяжёлые торбы в руках.

– Ты готова?

– Почти, – равнодушно повторила она. Подошла к туалетному столику, небрежным жестом смахнула в распяленную горловину сумки б о льшую часть богатств, даже не присматриваясь, что именно забирает. Подхватила с кровати посох и ушла в большую комнату. Торбы свои женщина несла чрезвычайно бережно, будто они были набиты камнями и фарфоровыми чашками одновременно.

Арвин, чувствуя, что чернокнижница ухитряется навязывать свои правила игры, догнал её и раздражённо дёрнул за рукав рубахи:

– Что у тебя там?

– Книги.

– Зачем? – не утерпел потрясённый Вэл. Ладно бы она паковала одежду или дорогие украшения. Но книги?!

– Надо! – Женщина поставила свои торбы на пол и подбоченилась, как базарная торговка. Попробуй, мол, спорить!

– Дай посмотреть! – Арвин шагнул вперёд и протянул руку.

– Нет! – Дженлейн тоже шагнула вперёд, заслоняя собой сумки.

– Дай, я сказал! – повысил тон паладин.

– Нет!

– Дай!

А вот кричать на меня не стоило.

Именно это властное «Дай!», преисполненное уверенности в собственном праве рыться в моих вещах (и добро б только в вещах, а то ведь на книги покусился!) и стало последней каплей. Если раньше, забившись головой под кровать и лихорадочно собирая своё самое драгоценное имущество, я ещё раздумывала – пойти с ними добровольно или попробовать посопротивляться, то теперь, после нелепого требования, поняла точно: за свою свободу я буду сражаться.

Хотя бы попытаюсь.

– Попробуй, отними, – мягко улыбнулась я.

Следующие движения были отточены долгими тренировками. Я не раз и не два репетировала, что буду делать, если на меня нападут в спальне, в большой комнате, во дворе… Продумывала. Раскладывала вещи так, чтобы можно было при необходимости легко схватить их. Меняла планировку дома и раз за разом расставляла мебель по-новому.

Утром не это не помогло. Зато сейчас всё прошло как по маслу.

Одним движением я крутнулась на носке левой ноги. Подхватила посох, поддела им кольцо крышки от погреба. Толчком правой ногой помогла ей полностью откинуться на петлях. Пнула сумки (больно-то как, всё же мои книги весят немало) – они свалились ровнёхонько в тёмный провал, откуда прохладно пахнуло сыростью и плесенью. И прыгнула следом.

Крышку закрыть не успела. Плохо.

Упала я неудачно – прямо на сумки. Нога подвернулась, от толчка по спине быстрыми огненными шажками пробежала резкая боль.

Не сейчас. Зализывать раны будем потом.

Я передёрнула плечами и рванулась к полкам. В основном, конечно, стояли на них закатки да припасы – горшки с топлёным салом, вареньем и мёдом, маленькие бочонки с солёными огурцами-помидорами, початый мешок муки… Ну и ещё кое-какие мелочи.

Свой любимый нож я уже запаковала вместе с книгами. Но это ничего. Холодное оружие у меня по всему дому рассовано.

Рукоять я нащупала именно там, где рассчитывала.

Хорошо.

Я быстро задрала подол ночной рубашки, в которой разгуливала до сих пор (ну вот как-то не выдалось мне удачного момента переоблачиться во что-то, более приличествующее случаю), и зажала его зубами. Руки ещё пригодятся – нести сумки. Ноги тоже – убегать.

Отточенная сталь привычно холодила кожу. Впрочем, её тут же согрела горячая струйка крови, бегущая по животу. Закусив покрепче ткань, чтобы не взвизгнуть (да, боль и кровь помогают моей магии, но привыкнуть к ним почти невозможно), я сделала ещё один надрез. Ресницы щекотнули невольные слёзы.

А я, чувствуя, как откликается, пробуждаясь, на зов моей крови всё то, что я вложила в этот дом, закрыла глаза.

Они всё равно не нужны: в погребе темно, а то, что понадобится, я увижу и так.

Паладины над головой тем временем заволновались. Перебросились несколькими быстрыми невнятными фразами. Засуетились, затопали, забегали, не решаясь, впрочем, нахрапом соваться в тёмный провал погреба.

Правильно. Не лезьте сюда. Вам и наверху дел хватит.

Первым ожил пол.

Неудивительно. Меняла я его всего год назад. Сама выбирала каждую досточку – чтобы душистая была, смолистая, не сухая. Помнящая, что значит жить, и надеющаяся ещё к жизни вернуться. Готовая ухватиться даже за мимолётную возможность сделать это хоть ненадолго. Плачущая смолой и остро пахнущая.

Плотник, нанятый для настила полов, помнится, знатно ругался. Доски, мол, плохие, негодящие под это дело. Пришла бабе дурь самой выбирать то, в чём она ни шиша не смыслит, а ему, рабочему человеку, мучайся теперь с плохим материалом. Я только ухмылялась тогда. Заплатила ему втридорога, да ещё на одежду, живицей попорченную, денег подкинула, а всё-таки получила, что хотела. Потом долго пришлось ходить только по половикам, иначе ноги прилипали к смоле. И всё равно несколько пар носков я безнадёжно испортила.

Ну да ничего. Носки – дело наживное.

В отличие от собственной шкуры.

Пол, подчинившись моему мысленному приказу, дрогнул и вспучился, сбивая паладинов с ног, опрокидывая на спины, больно ударяя рёбрами досок по позвоночникам.

Потом пошли в рост ветви.

– Аааааааа…

Страшно. Ещё бы. Когда пол, ещё секунду назад такой надёжный, вдруг трясётся, а из досок прут хлёсткие побеги, опутывающие запястья и щиколотки, стегающие по глазам, забивающиеся в рот… Тут кто угодно завоет.

Верещал, конечно же, Вэл. Его старший товарищ панике не поддался. Рявкнул что-то типично паладинское, отмахнулся, сплюнул вспышкой света, всё ещё лежа на спине и барахтаясь, как опрокинувшийся на панцирь огромный жук.

А доски продолжали со страшной скоростью выгонять молодые побеги. Стены я пробудить и не пыталась – слишком много времени прошло с тех пор, как они были деревьями, ловили корнями влагу, а ветвями – свет, тянулись к солнцу и ветру, шумели листвой, качали на себе птичьи гнёзда. Старые брёвна уже толком и не помнили, что значит жить, а значит, я почти не добьюсь от них пользы, только силы зря потрачу. А вот пол не подвёл. Да, остановить вторжение и изгнать захватчиков он не мог – слишком тонкими были ветви, чтобы намертво опутать руки-ноги или придушить, слишком торопились бывшие деревья урвать хоть чуть-чуть жизни и распыляли вложенную в них магию на выгонку хвои и формирование шишек. Но напугать, заставить тратить силу и выиграть время пол смог.

Зашевелились, заскреблись в кадушках мои запасы. Из мочёных яблок (редкостный деликатес по нашим временам) да солёных помидоров я и не собиралась оружие делать. А вот как отвлекающий манёвр… Впрочем, из погреба им надо было ещё выбраться.