Ксения Чайкова - Привет из прошлого

Я запрокинула голову и тупо уставилась в небо, вернее, в ветви и листья, прикрывающие его от моего взгляда. Вряд ли богиня расщедрится на совет. А если и ниспошлёт какой знак прямо сейчас, так я ж, ничтожная, просто не увижу его из-за этих деревьев.

В груди что-то сжалось. Кровь предков, веками опекавших эту землю и людей, её населяющих, заговорила во мне громко и властно. Когда-то я уже сбежала от проблем. Имею ли я право сделать это вновь?

«Мой отец был королём. И дед. И прадед. И прапрадед», – мысленно напомнила я сама себе. Да, они были государями. Сильными и мужественными, встречавшими любые неприятности лицом к лицу. А я – всего лишь слабая женщина, малодушно от этих неприятностей бегущая. Или уже не бегущая? А может, сбежать всё же стоит и на этот раз?

Я вперила в спину паладина лихорадочный взгляд. А что, если…

– Э! Я всё вижу! – тут же заголосил из-за моего плеча бдительный Вэл. – Эй, ты! Даже и не думай! Слышишь?!

– И в мыслях не было, – обернувшись, кое-как улыбнулась ему я. Получилось, видимо, не очень хорошо – мальчишка аж остановился, не иначе как до столбняка сражённый моей лучезарной усмешкой.

Я вновь уставилась под ноги. Луноликая, пошли мне верное решение! Да ещё, желательно, такое, чтоб не вышло боком лично мне!

Через пару часов (мы два раза делали привал, но короткие передышки, казалось, только отнимали у меня силы) наш первопроходец резко остановился.

– Что случилось? Мы совсем заблудились, да? – засуетился сзади Вэл. Надо же, то есть мы уже почти целый день шарахаемся по лесным чащобам и это, в его понятии, называлось, видимо, «не совсем ещё заблудились»! Ну а теперь, похоже, уже заплутали окончательно, ага!

– Нет. Там, впереди, забор!

– Богиня направила нас на верную дорогу! – шумно возликовал бестолковый мальчишка.

Я, наоборот, насторожилась.

– Погоди-ка. Что там за забор?

Из-за спины паладина видно было плохо. Я, перебросив поводья Вэлу, с трудом протолкалась между Арвином и его лошадью и недоверчиво воззрилась на открывшуюся моим глазам картину.

Н-да, не забор это, я бы сказала, а заборище! Остаётся только догадываться, скольких усилий стоило сложить это сооружение из камней разного размера. Поднималась кладка в три с половиной человеческих роста, и за ней не было видно ни крыш, ни шпилей.

– Однако ж, – крякнул Арвин. – Негостеприимные люди здесь живут. Ну ничего. Нам тут не зимовать. Сейчас найдём ворота, спросим, как выбраться на большак, да и пойдём своей дорогой. На постой напрашиваться не будем, но, если предложат…

– Погоди, – перебила я. – Подумай сам. Лесная чащоба, высокий забор, никакого намёка на дорогу или хоть тропку какую… Я не слышу ни собачьего лая, ни детского смеха, ни голосов. Тебе ничего не кажется подозрительным?

– А ведь верно, – неожиданно поддержал меня Вэл. – Странно оно всё тут как-то.

– Вот-вот, – обрадовалась я неожиданному гласу разума из уст мальчишки. – Предлагаю сразу перейти к пункту «пойдём своей дорогой» и не соваться за забор.

– Глупости. – Арвин смерил нас презрительным взглядом. – Ну ладно трусливая чернокнижница. Но ты-то, Вэл! Ты будущий паладин! Неужели ты боишься какого-то забора?

– Да не в заборе ж дело, а в том, что скрывается за ним, – безнадёжно зашипела я, уже понимая, что проиграла: чего-чего, а намёка на трусость ни один мальчишка в этом мире не потерпит.

И верно: Вэл приосанился, демонстративно устыдился своего секундного малодушия и изъявил готовность хоть ворота искать, хоть через забор лезть. Ну-ну.

Я с трудом подавила глубокий вздох. Ничему-то эти месяцы, проведённые в поисках чернокнижников, моих доблестных паладинов не научили. Просто удивительно, как они, при таком-то раскладе, свои буйные головы не сложили где-нибудь до сих пор. Ибо это вам не столица! В Отдалённых провинциях до сих пор есть места, которые лучше обходить десятой дорогой. И, кажется, Луноликая как раз вывела нас к одному из них.

Идти вдоль забора пришлось довольно долго. Я, дивясь на качество кладки и величину камней, обратила внимание, что многие валуны блестят. Словно бы случайно провела по одному такому кончиками пальцев, перетёрла их, потом поднесла к лицу и глубоко вдохнула. Масло. М-да, негостеприимный народ здесь живёт, раз аж растительного масла не жалеет, лишь бы кладку скользкой сделать. Зимой, поди, ещё и водой обливают, чтоб заледенело. Хотя, с другой стороны, мало кто будет рад гостю, явившемуся не в калитку, как все добрые люди, а через забор. Я вот, например, от таких совсем не в восторге.

Мы, видимо, вышли к самому глухому уголку поселения, вплотную примыкавшего к чаще. Чуть дальше деревья оказались вырублены, на аккуратных делянках колосились какие-то злаковые культуры да буйно зеленела густая картофельная ботва.

– Не такие уж и дикари тут живут, – снисходительно сообщил мне Арвин, широким жестом обводя эти посадки. – Вон, видишь, землю возделывают, хлеб растят.

Я промолчала. Ах, если бы все, растящие хлеб, были добрыми и милыми!

Темно-алое пятно среди, виднеющееся среди растительной зелени, привлекло моё внимание, и я невольно упёрлась в него взглядом. Оказалось, что оно не одно: то тут, то там среди посадок были воткнуты невысокие шесты, обвязанные красными тряпками. Я сощурилась и покачала головой. Ох, нехороший это знак. Такие тряпочки не отпугнут ни птиц, ни других каких вредителей, это понимает даже такой далёкий от крестьянского труда человек, как я. Значит, повязали их туда с другой целью. Но какой? Ответ напрашивался сам собой.

Религиозной.

Культу Прекраснейшей в Осигоре уже немало лет – великой богине поклоняются без малого одиннадцать веков. До этого, как гласят хроники, на этих землях царило многобожие – едва ли не каждое племя (а они тогда не были ещё объединены в одно государство) имело свой пантеон. Луноликая сначала смотрела на это снисходительно, тем более что у неё тоже хватало почитателей, но потом, когда ложным божкам начали приносить слишком богатые или кровавые жертвы, разгневалась и изволила спуститься с небес на нашу грешную землю. Жрецы её, узрев божественный лик, преисполнились и религиозного рвения, и силы убеждения, и просто силы, благодаря которой где веским словом, а где и острой сталью сумели насадить истинную веру диким племенам. Прекраснейшая же, со свойственным женщинам легкомыслием, сразу после своего явления верующим отправилась странствовать по свету и вернулась лишь к развязке: все инакомыслящие к тому времени были или перебиты, или со слезами на глазах славили её, как единственное божество. Ужаснувшись такой жестокости своих жрецов, Луноликая немедленно вознеслась обратно на небеса, да так больше и не спускалась к нам, недостойным, и, кажется, в последние десятилетия вообще оставила своей милостью.