Хикари Кагами - Ненависть сиреневого цвета

– Я вижу, у вас хорошо получается заниматься. Мне уже пора идти, поэтому оставлю вас.

Я вдруг вспомнил о своей неуверенности рядом с Хидзуокой, и хотел её остановить, но потом решил, что это будет не очень вежливо. Тем временем Мегуми с улыбкой посмотрела на меня и выскользнула из комнаты, будто намекая, что я должен быть посмелее со своим новым наставником. Но мне всё равно было не по себе. Мы позанимались чтением, письмом, счётом, а потом Хидзуока вдруг решил провести урок истории Японии и говорил так долго, что от удивления я прослушал почти всё, что он рассказывал. После этого он сказал, что на сегодня занятий вполне достаточно. Я быстро собрался, поклонился со словами благодарности и хотел было уйти, но Хидзуока внезапно задал вопрос, который заставил меня обернуться:

– Скажи, почему ты меня боишься?

– А… Я… Не… – Я не знал, что ответить, и глупо заикался, смотря себе под ноги.

Хидзуока немного помолчал, а потом сел рядом со мной прямо на пол и сказал:

– Извини, если я тебя пугаю. Мне бы хотелось, чтобы дети меня не боялись, потому что хочу стать учителем.

– А? Учителем? – Я не поверил своим ушам.

– Да. Это так удивительно? – Хидзуока слегка наклонил голову на бок.

Теперь он смотрел на меня снизу вверх и больше походил не на отстранённого молчуна, а на несчастного пса с грустными глазами. Это вызвало во мне даже некоторое чувство вины по отношению к нему. От страха не осталось и следа.

– Да нет… – ответил я сначала, но потом решил, что будет неправильно обманывать, поэтому поправился, – ну да…

– Почему? – С искренним интересом спросил Хидзуока.

– Ну… Вы… Как сказать… С первого взгляда не похожи на учителя… Так, наверное…

– Вот как… – Задумчиво протянул мой собеседник и добавил, – это потому что я тебя пугаю? Ты не мог бы сказать, от чего ты меня боишься?

И он снова вернулся к этому вопросу. На этот раз я уже был готов ответить:

– Вы постоянно молчите и от этого не понятно о чём вы думаете. Поэтому мне немного не по себе.

– Вот как… – Хидзуока снова задумался. – А если я буду более разговорчивым, ты перестанешь чувствовать неловкость в общении со мной?

– Наверное, да… – неуверенно ответил я и, помолчав, добавил, – а мне вас нужно называть сенсеем, да?

Хидзуока еле заметно смутился и ответил:

– Нет-нет, не нужно меня так звать. Я пока ещё не учитель. Лучше обращайся ко мне семпай или просто по имени, Хидзуока. Я не против.

– А можно спросить? – осторожно обратился я, в который раз удивившись количеству сказанного этим молчуном.

– Конечно, спрашивай о чём угодно, – Слегка улыбнулся мой новый семпай.

– А разве ёк… то есть человеку с сиреневыми глазами можно работать в школе учителем?

– Ах… это… – Хидзуока посмотрел в сторону своего письменного стола и ответил, – я хочу учить сиреневоглазых детей, потому что им будет намного легче учиться в месте, где нет каждодневной опасности быть разоблачённым.

– Теперь ясно. – После небольшого разговора я чувствовал себя совершенно свободно, даже чуточку осмелел и сказал, – у вас точно получится. Мне понравилось учиться с вами, вы очень понятно объясняете.

Хидзуока вдруг просиял, что было, по моим наблюдениям, совсем ему не свойственно, но через мгновение вернулся к своему обычному состоянию и сказал с еле заметным возбуждением в голосе:

– Я очень рад, что тебе понравилось. Если хочешь, можешь приходить ко мне каждый день и заниматься.

Я сначала обрадовался, но потом вспомнил о Казуме и сказал:

– Извините, но меня уже учит Казума. Мне кажется, что если я соглашусь, это будет не честно по отношению к нему.

– И правда, – ответил Хидзуока, – я не подумал об этом. Тогда приходи, когда будет время или когда что-то окажется непонятно.

– Хорошо, – улыбнулся я и направился к двери, но у самого выхода я повернулся, поклонился Хидзуоке и произнёс:

– Благодарю за урок, сенсей!

Сразу после этого, не дожидаясь ответа, я выскочил из комнаты и с радостью от того, что разговорился с Хидзуокой, отправился к себе, чтобы положить учебники. На часах было уже около четырёх вечера. Я очень удивился, потому что с Казумой начал заниматься ранним утром. Было настолько интересно учиться, что я даже не заметил, как пролетело время. Мне вспомнились идущие со школы дети, которых я видел во время своего бродяжничества. Помню, что они с недовольством говорили о школе и учителях, а ещё называли учёбу очень скучным занятием. Меня это поражало больше всего, особенно, когда я сам стал учиться. Это было очень трудно, но я бы не сказал, что учиться скучно. Может быть, мне попались учителя, которые интересно учили?

Я долго размышлял над тем, почему мне нравится учиться. В это время я успел облачиться в форму, довольно хорошо завязав все пояса на кимоно. Пора было и поработать. Я направился было вниз, но вдруг понял, что проголодался. Обычно мы с Казумой ели вместе, поэтому я не знал, когда и как в комнате появлялась еда. Я на всякий случай заглянул в гостиную комнату и увидел… Хидзуоку! Он расставлял на стол еду и тарелки. Заметив меня, он слегка улыбнулся, еле заметно поклонился и сказал:

– Я только что хотел тебя позвать. Подумал, что тебе будет скучно без Казумы, поэтому хотел предложить поесть вместе. Ты не против?

– Я согласен. Спасибо, – коротко ответил я и, быстро помыв руки, уселся за стол.

Хидзуока, закончив последние приготовления, тоже сел напротив меня и, одновременно поблагодарив за еду, мы начали есть. Мне очень хотелось ещё поговорить с Хидзуокой, и было много вопросов на уме, которые я хотел ему задать, поэтому я начал разговор:

– Скажите, откуда вся эта еда? Мы с Казумой приходим, когда стол уже накрыт, но я никогда не видел, кто всё это готовит.

Немного помолчав, Хидзуока ответил:

– Обычно я вижу, что Казума бегает из кухни сюда с едой, иногда Мегуми-сан накрывает для вас стол сама.

– А кто готовит?

– Готовит всегда Мегуми-сан, хотя изредка и Миура-сан.

– Миура-сан умеет готовить?! – изумился я и тут же вспомнил о другом вопросе, который меня волновал уже долгое время, – кстати, а почему Тиба-сан назвала вас Миурой?

Хидзуока перестал есть и, посмотрев на меня, коротко сказал:

– Это связано с тем, как я попал сюда. Если хочешь, я расскажу.

Мне было очень интересно, и я кивнул. Тогда Хидзуока положил палочки для еды на стол и начал:

– Я с рождения жил с папой и мамой в большом доме. Когда мне было семь лет, мои глаза стали сиреневыми, и родители сразу изменились в отношении ко мне. Я бы не сказал, что они меня возненавидели, но они охладели ко мне, стали меньше общаться и проводить время со мной. В школу учиться они меня, конечно, не отдали, но мама, начавшая учить меня читать с пяти лет, продолжила моё обучение дома. Меньше чем чрез год к нам домой пришёл незнакомый человек и попросил родителей отдать меня ему, на что они тут же согласились.