Анна Ясельман - Бар

– Я – Софи.

– Очень приятно, Алекс.

Рука у Софи чуть влажная и как будто слишком гладкая. Рукопожатие выходит некрепким и очень коротким.

– Простите, что прервала. Мне показалось, Мальк вас напугал.

– Мальк?

– Ну, да. Малькольм, бармен. Вы, наверное, уже в курсе, он предпочитает сокращённые версии имён.

У меня вырвался истерический смешок. Почему-то это спокойное упоминание полного имени бармена показалось мне чудовищным, будто за ровным тоном Софи скрывается какая-то страшная и очень грязная тайна. Мне потребовалась всего лишь секунда, чтобы понять, что я не хочу знать правду о том, что здесь происходит, но это осознание явно запоздало, потому что мой голос к этому времени уже произнёс: “Странно. Мне он представился Марком”. Чтобы сохранить намерение говорить, мне пришлось поднять бокал, не то салютуя, не то предупреждая Софи не перебивать меня, и тут же залпом выпить остатки коктейля.

– А ещё его называли Майком. Можно было бы списать всё на слуховые галлюцинации, но выпивку уже просили и у Яна, и у Петра. Если честно, то мне совершенно всё равно, человек может представляться так, как ему нравится. Но теперь вы, Софи – или у вас есть и другие имена? – называете его Малькольмом так, будто это его само собой разумеющееся и единственное имя.

– Нет.

Ответ Софи прозвучал неожиданно отрезвляюще. Одно её короткое “нет”, и мне на секунду удалось увидеть себя со стороны – не расчёсанные после дождя волосы, блестящие от алкоголя и внезапно обострившейся жалости к себе глаза, я ухаю бокал коктейля и с неоправданной горячностью предъявляю ни в чём не повинной девушке претензию в лучших традициях городских сумасшедших. Не говоря уже о том, что делаю я это, кажется, недостаточно тихо, и бармен отлично всё слышит… Впрочем, к чёрту! Это их игра, и вроде бы Софи хотела что-то объяснить. Вот пусть и начинает.

– Нет, Алекс… У меня только одно имя.

Софи замолкла, чтобы сделать глоток из своего бокала – высокого и такого же прозрачного, как и налитая в него жидкость. Каким бы странным это ни казалось в баре, было похоже, что она пьёт воду. Моя воинственность начала испаряться, ей на смену пришла неловкость, и ничего лучше, чем пробормотать Марку благодарность за только что поставленный передо мной новый коктейль и спрятать взгляд в бокале за очередным глотком, мне в голову не пришло.

– Как я и сказала, я – Софи. По крайней мере, в данный момент. Вам никогда не казалось, что имена переоценены? Мы, за очень редким исключением, их не выбираем – это фантазия родителей. Но и родители недостаточно в ней последовательны, и вот мы уже откликаемся на “котёнка” или, при другом градусе везения, “маленького паршивца”. Позже появляются клички, затем на первый план и вовсе выходит фамилия, псевдоним или даже титул. А имя – эта хрупкая лингвистическая единица, на которой мы привыкли фокусировать свою личность – блекнет и тускнеет, пока… Мне рассказывали историю о человеке, которого звали Юджин Оман, ударение на “о”. И никто, совершенно никто не называл его Юджином. Последней сдалась мать, впрочем, общались они крайне редко. Может быть потому, что Оман – это была фамилия отца, которого Юджин никогда не видел. Символично, не правда ли? Заменить собственную индивидуальность тем единственным, что осталось от человека, давшего тебе жизнь. Когда новенькие в офисе спрашивали, как лучше обращаться, Юджин пожимал плечами и говорил, что ему всё равно. Сначала человек пытался использовать общепринятое обращение, но через пару дней фамилия замещала имя в его речи самым естественным образом. Так продолжалось до тех пор, пока в компании не появился однофамилец Юджина – Фрэнк. Славный парень из семьи университетских преподавателей, оба родителя которого были живы, здоровы и принимали в нём ровно такое участие, которое было необходимо молодому человеку его возраста. И, конечно, никому не приходило в голову с ним фамильничать. Где-то через неделю после своего появления в компании на совещании Фрэнк обратился к Юджину. По фамилии, разумеется. Юджин не отреагировал, как будто говорили не с ним. Фрэнк повторил обращение. Повисла неловкая пауза. Юджин посмотрел на Фрэнка, а затем вышел из конференц-зала. Молча. Так же молча он ушёл из офиса. Ни с кем не попрощался, не забрал ничего из вещей, не попросил расчёта. Его пытались найти, но безуспешно. Лично я думаю, что, потеряв то, что он считал самим собой, Юджин просто исчез. Вначале было слово, помните?

– И это слово было Бог. Тоже имя, в своём роде.

– Имя? Скорее определение. Или, вернее, род занятий. И тут мы подходим к самому важному. Чем вы занимаетесь, Алекс? В двух словах.

– Продаю рекламу. Точнее – управляю продажами. Ещё точнее…

Софи сделала глоток и жестом прервала меня – видимо, история моих профессиональных неудач была не настолько интересна, чтобы выслушивать её ещё раз, пусть и персонально.

– И, как? Вам нравится торговать надеждой?

– В каком смысле?

– Реклама. Это же обещание, так? И вы, как я понимаю, действуете сразу в двух направлениях. Одним людям вы продаете эти обещания, а другим – надежду на то, что они будут выполнены. При этом сами вы являетесь чем-то вроде посредника-невидимки и при этом совершенно не влияете на суть процесса.

– Интересный взгляд.

– Вам никогда не хотелось иметь больше влияния?

– Софи, простите, я всё ещё вас не понимаю.

– Скажите, над каким проектом вы сейчас работаете?

– Их несколько.

– Выберите любой.

– Ну, например, мы разрабатываем коммуникационную стратегию для юридической фирмы.

– И какова её цель?

– Нам нужно донести до потенциальных клиентов мысль о том, что юридическое сопровождение – это естественная часть жизни, обычная услуга, а не привилегия. Семейные врачи – это норма, такой же нормой должны стать и семейные юристы.

– И как вы это будете делать?

– Ну, финального решения пока нет, но мне нравится концепция справедливости.

– В чём она состоит?

– В большинстве случаев, обращаясь к юристу, люди ищут справедливости. Даже если в конкретном споре есть ваша вина, в душе вы всегда найдёте аргумент, чтобы себя оправдать, зацепитесь за него, поставите во главу угла и будете на нём основывать все свои действия дальше. Мало кто искренне считает себя подлецом или вором, скорее тем, кто умнее или удачливее. А что мешает остальным становиться умнее? Ничего! Значит, те, кто не стал, сами виноваты, что их, скажем, обманули. И вот вы уже не подлец, переманивший клиента коллеги, а человек, который получил возможность и использовал её. И вам нужны люди, которые, если до того дойдёт, будут отстаивать в суде именно вашу версию справедливости. Отсюда слоган – Мы всегда на вашей стороне.