Анна Монахова - Гобеленовая книга

– Не знаю, – прошептала Оля. Она уже не горела таким желанием помочь подруге или войти в этот притихший дом.

Мимо прошли двое мужчин, и девчонки инстинктивно прижались в калитке, стараясь не привлекать лишнего внимания. Один из мужчин глянул на Агату, и она вдруг почувствовала боль, словно кто-то уколол ее сердце иголкой. Молодой человек сделал шаг по направлению к ней, и тут к дому подъехала «Лада Калина». Отец Ольги, уже седой мужчина в очках, помахал дочери рукой и ткнул пальцем в наручные часы на левом запястье. Мужчины, которые шли по улице, быстро завернули за угол и исчезли в сумраке.

Оля кивнула в ответ и спросила у Агаты еще раз:

– Может, все-таки, вместе зайдем?

– Брось, – Агата постаралась говорить как можно спокойнее. – Все в порядке, поезжай. А я сразу в дом, и все двери за собой запру.

– Ладно, – с явным облегчением сказала Оля, – Я тебе позвоню, как приеду домой. Хорошо? Ну, давай, пока! – и, чмокнув подругу в щеку, открыла заднюю дверь машины и плюхнулась на сиденье. Она помахала Агате рукой, а та уже бежала к входной двери, вошла в дом и заперла дверь на щеколду, почувствовав страх.

На веранде никого не было, маленький колченогий диванчик, стоявший у стены, пустовал. В полумраке виднелись привычные стулья, стол, за которым они с бабушкой обычно пили чай по вечерам, дверь в чулан.

Агата подошла к двери, ведущей в дом, прикоснулась к дверной ручке, и тут ее охватил страх. Девушка просто оцепенела. Стояла, почти не дыша, и слушала тишину.

Все вокруг замерло. Мертвая, ледяная тишь. Словно за дверью притаился кто-то. Страх навалился еще сильнее, так, что сдавило виски тупой ноющей болью, сердце выстукивало нечто невнятное, а на глаза словно накинули серую пелену. Захотелось крикнуть или выбежать наружу.

Но Агата заставила себя открыть дверь в дом, глубоко вздохнула и перешагнула высокий порог. Пощелкав выключателем на стене слева, она убедилась, что света нет. «Пробки, наверное, вырубило», – убеждала она себя и медленно начала пробираться на кухню, светя себе мобильником. На холодильнике стояла свеча в медном подсвечнике. Надо было зажечь ее. «Это из-за грозы, – успокаивала себя Агата. – Просто где-то оборвало или повредило провод. Такое уже не раз бывало. Тут нечего бояться». Девочка разглядела очертания холодильника, нашла подсвечник и спички, и зажгла свечу.

«Теперь надо пойти и посмотреть, как там бабушка», – решилась Агата. – «Я смогу. Мне не страшно. Совсем не страшно. Надо идти. Всё».

Сжала подсвечник в левой руке так, что ладонь заболела. Почему так скрипят половицы? Просто оглушительно громко. Агата хотела тихонько позвать бабушку, но голос плохо повиновался ей. В комнате слабо прошелестел и умолк ее шепот, как шуршание листьев на ветру. Девочка медленно шла через большую комнату, где обычно спала, в бабушкину спальню.

Зал был черен и тих, только тикали старинные часы, висевшие на стене напротив. Вошла в спальню. И тут Агата ахнула, увидев разгромленную, развороченную комнату. Свет зажженной свечи мягко освещал вывернутые корзинки с рукоделием, из которых по всему полу раскатились и сплелись нити ярких разноцветных клубков шерсти, перевернутый тускло поблескивавший лакированный столик с выдернутым из него ящиком, откуда высыпались иголки, булавки, нитки – все, что обычно необходимо рукодельнице. Кровать с любовно вышитыми наволочками, комод, где были уложено стопками отглаженное белье – все было словно было вывернуто наизнанку, раскидано, смято.

Бабушки в комнате не было. Агата отступила назад, оступилась и уперлась лопатками в стену. В груди болью и кровью отдавалось сжавшееся в комок сердце.

На то, чтобы создать один большой ковер, у мастерицы уходят годы. То же касается и гобеленов. Время, отнятое у мастерицы, остается в узелках ковра или гобелена, в его переплетениях и узорах. На память. На крепкую многолетнюю память, которую проживет ковер. ( Гобеленовая книга).

– Бабушка! – дрожащим голосом позвала Агата, но никто во всем доме не отозвался. – Где ты?

Повсюду были только мрак и тишина. Страшнее этого девушка ничего не могла представить. Что делать теперь?

Агата попыталась поискать поблизости что-нибудь, что могло бы ее защитить, но под руку попалась только корзинка из-под ниток. А потом из темного угла спальни выткался высокий силуэт человека. Это была женщина. Она медленно подходила к Агате. И ее глаза спокойно смотрели на свет свечи, которую Агата все еще держала в руке. Это было так просто, тихо и страшно, что Агата попробовала закричать, но у нее ничего не получилось. Это было как во сне, когда хочешь закричать и не можешь издать и звука.

Женщина была высокой, намного выше Агаты, и очень, очень худой. Одета она была в наглухо застегнутое черное платье, и немного походила на гувернантку девятнадцатого века из богатого дома. Если бы не эти страшные темные глаза. Женщина не спеша подошла к Агате, подняла тощую правую руку, занесла ее, как оружие, перед лицом Агаты, и произнесла:

– Где «Гобеленовая книга»?

Если бы не весь ужас ситуации, Агата рассмеялась. Что за дурацкий вопрос? Таких книг не бывает. Но она лишь смогла пролепетать в ответ:

– Я не знаю....

– Ты врешь, – тихо прошипела женщина и прикоснулась рукой к ладони Агаты. Рука женщины была ледяной. Холодные пальцы приподняли безвольную правую руку Агаты. Сердце кричало о том, что надо бежать, спасаться, но она стояла как прикованная и смотрела на незнакомку. А та удивленно прошелестела:

– Ты не обманываешь меня! Ты и правда не знаешь. – Женщина задумалась и решительно произнесла. – В таком случае… – женщина развернула ладонь Агаты тыльной стороной вниз, поглядела на линии и медленно занесла над ними свою руку.

Агата почувствовала, как ее ладонь начинает потихоньку нагреваться, словно она держит ее высоко над свечой. Девушка попыталась отдернуть руку, но в нее ничего не получалось. Женщина держала ее цепко. А потом в комнате что-то промелькнуло перед глазами Агаты. Кто-то выкрикнул непонятные слова, и незнакомка исчезла. Но Агата уже не видела этого. Она медленно оседала на пол, теряя сознание.

Очнулась Агата на своем диванчике. Медленно открыла глаза и увидела коврик, знакомые узоры, и на душе стало немного легче. Потом она потихоньку села, подняла голову вверх и увидела перед собой двух незнакомых парней. Оба преспокойно сидели за круглым накрытым скатертью столом и о чем-то тихо говорили. Электричество, видимо, снова появилось, так как желтый шелковый абажур с золотистой бахромой над обеденным круглым столом мягко освещал комнату.

– Эй, вы! – хрипло окликнула их Агата.

Парни повернулись к ней, при этом у одного на левом боку лязгнул меч об ножку стула.