Анна Монахова - Гобеленовая книга

Основа «Гадание на пустыре»

Ткань мира – это самая невесомая, невидимая материя. Но она же и самая прочная. Нет прочнее связей, чем нити, которыми ты связан с теми, кого ты любишь. Порвать эти нити – значит, потерять все.

Арахна «Из Гобеленовой книги»

Марк долго бежал по тропинке, петляющей в высоких зарослях пустыря, продираясь сквозь колючки репейника и крапивы.

Он знал, что не успеет. Парень судорожно глотал ртом воздух, в его светлую рубашку и джинсы вцеплялись, как злые псы, колючки репья, но Марк не замечал всего этого. Он глядел только вперед. Туда, где высокая худая женщина в длинном черном платье, склонилась над девочкой.

У Марка потемнело в глазах, когда он увидел, как на безлюдном пустыре, где стояли развалины старого дома, который все в городке давно обходили стороной, девочка, зачарованно глядя в глаза женщине, протягивает ей руку. Послушная маленькая ладонь раскрылась навстречу костлявым длинным пальцам. Женщина склонилась ниже, и пальцы зашевелились, как тонкие лапки насекомого. Парень подавил тошноту, подступившую в горлу. Открыл рот, чтобы крикнуть, но внезапно свистнувший ветер порывом воздуха ударил Марка по лицу, заставил его закашляться и на мгновение закрыть глаза. А когда он открыл их, ладони женщины и девочки соединились.

– Нет! – крикнул парень, но вместо слов получилось какое-то надсадное сипение. Ветер хлестнул по его лицу, по глазам.

«Я опять не успел. Не успел. В который раз они оказываются быстрее. Все бесполезно. Мы не в силах остановить это» – в отчаянии подумал он, но все бежал, глядя, как медленно меняется выражение лица девочки. Безмятежное, спокойное, оно теперь исказилось от страшной боли. Женщина, добившись своего, сделала шаг назад и растворилась в сумраке, словно ее и не было здесь.

Марк добежал, бросился на колени, приподнял голову девочки и взял ее левую руку в свою. Ладонь девочки не слушалась, словно окаменела, такой она стала тяжелой. С усилием он выпрямил пальцы, сжатые в кулак, и увидел, то, что уже видел однажды. Там, где проходили линии судьбы, набухли капли крови. Все линии словно подправил кто-то тонким острым лезвием, а ровно посередине узкой детской ладони был выведен темный круг, словно замыкающий эти линии, как закрывает дамба свободное течение реки.

Девочка взглянула на Марка, задыхаясь от боли, с трудом выдернула из его руки свою ладонь и в страхе прошептала, глядя на нее:

– Что со мной? Мне больно! Я не хочу умирать. Что она сделала со мной? Что она сделала? Помоги!

Марк знал, что будет дальше. Он сделал все, что мог – стал утешать ее, гладить по голове, говорить что-то, пока девочка не начала таять. Сколько раз он видел это, но никогда не сможет к привыкнуть к тому, как исчезают люди., их боль и страх в испуганном, затравленном взгляде. Она исчезала с лица земли, словно кто-то стирал ее резинкой, как карандашный набросок. Девочка пыталась схватиться за стебли репейника и лебеды, за руки Марка, которые все сильнее сжимали тающее детское тельце, пытаясь удержать его на земле, но ее истаявшие пальцы не могли ни за что уцепиться. Последнее, что увидел юноша, были сохранившие свой серо-голубой цвет глаза девочки, полные тоски и отчаяния.

Еще мгновение, и девочки не стало, словно не было ее никогда ни на этом пустыре, ни в городке.

Пустырь давно раздражал жителей города, как бельмо в глазу у великана.

Как бы сейчас Марку хотелось закричать, взреветь, взять палку и крушить все вокруг, разнести эти старые стены, ни в чем не повинный репейник, растоптать все, что попадется под ноги. Парень медленно встал, забыв отряхнуть пыль с колен и отцепить колючки с одежды, и побрел прочь от развалин, еле передвигая ноги. Он знал, что уже на следующий день на всех заборах и стенах домов города будут висеть листки с фотографией этой девочки, и просьба сообщить родным или полиции, если ее кто-нибудь видел. Марк знал, что никто в этом городке ее больше никогда не увидит. И уж точно он знал, что никто не поверит ему, если он расскажет, о том, что сейчас случилось на пустыре.

Обычные люди не замечают в своей жизни ничего, кроме того, что их интересует. Их пугают пожары, наводнения, автомобильные аварии, воры. Но они даже не подозревают о том, что происходит в двух шагах от них. Поговаривают, что Гобеленовая книга то ли нашлась, то ли скоро найдется, и это всколыхнуло весь магический мир. После недолгого перемирия, которое наступило, когда колдуны и ведьмы заключили Договор после затяжной Тайной войны, после долгожданного затишья, вдруг, откуда ни возьмись, стали вылезать из сумрака эти Гадатели, черт бы их побрал. Где ни появятся, там исчезают люди. Теперь вот Марка перебросили в этот маленький городок, где началась настоящая эпидемия – люди пропадают среди бела дня.

Марк оглянулся через плечо, чтобы еще раз взглянуть на то место, где совсем недавно на земле лежал ребенок, и увидел, что над этим местом от земли к небу протянулась тонкая сверкающая нить-паутинка. Марк моргнул и нить исчезла. Ему показалось, что стебли репейника пошевелились, словно в густых колючих зарослях нечто затаилось и ждет, чтобы напасть.

Марк зябко повел плечами и отвел взгляд. Он догадывался, о том, КТО был там. Но не мог заставить себя сделать шаг навстречу. Заставив себя повернуться, с напряженными плечами, прижав руки к телу, Марк побрел прочь с пустыря, чувствуя холодный взгляд, устремленный ему в спину. Ветер по-разбойничьи свистнул, взволнованно завертелся вокруг, пытаясь что-то сказать. Он пытался шептать этому сжатому, словно кулак, испуганному человеку то, что знает о Тьме. Тьме, которая уже нависла над городком, как хищная птица над притаившимся лесом. Вечерний сумрак проглатывал один дом за другим.

Ветер взвыл еще громче, крича о холоде, что придет, о безысходности дней, тянущихся, как караван, таких же серых и таких же печальных. Где-то тоскливо взвыла собака. И сразу же, будто услышав и осознав то, о чем воет цепной пес, внезапно, с шумом и лязгом стали захлопываться окна домов, ставни, двери. Словно челюсти, клацали засовы и щеколды, задергивались занавески.

Люди за окнами и дверями, как животные, которые чувствуют приближение смерти, замерли, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в темноту, а потом кинулись гасить свет, как это бывает перед самой страшной, безумной грозой, когда рушатся столетние деревья и слетают крыши с домов.

Но вокруг было тихо. Молча стояли, словно во сне, деревья, молча летели облака на небе, молча между ними прокрадывалась тяжелая побледневшая луна.

И тогда пронесся шепоток над городом, шепот удивления и растерянности. Люди чувствовали грозу, но не слышали грома и не видели молний, они кожей и костями чувствовали опасность, но не могли понять, откуда она идет. Ветер летел, подметая улицы, и пытался крикнуть о том, что он знает, зашумел листвой, загремел оконными стеклами, загудел в печных трубах.