Анна Монахова - Гобеленовая книга

– Я помню! – хитро прищурилась бабушка. – Такой праздник надо отмечать на широкую ногу. Испеку я, пожалуй, тебе твой любимый торт.

– «Графские развалины»? – восхищенно завопила Агата. – Класс! В кофейне у нашего дома такой пекут. Но так вкусно, как у тебя, ни у кого не получается.

– Ну, ну! – Бабушка Фима похлопала внучку по спине. – Я, конечно, кулинарный гений. Знаешь…хотела тебя предупредить, Агата.– бабушка помолчала, подбирая слова. – Я хочу попросить тебя быть осторожнее.

– Ну, вот, и ты туда же, – нетерпеливо повела плечами Агата. – Почему меня все постоянно учат, как жить? Ба, давай не будем больше об этом! Я сюда отдыхать приехала. Ты ведь знаешь, я никогда не искала приключений на свою голову.

Бабушка вздохнула, грустно глядя в пустоту, и тихо сказала, опустив голову и перебирая подол черной юбки:

– В нашем городке творится что-то неладное. У нас начали пропадать дети, уже трое школьников пропало. И еще одна взрослая девушка. Если бы не это, я бы тебе и слова не сказала. Поэтому обещай мне, что не будешь ходить по городу в позднее время. Не разговаривай с неизвестными ни в коем случае. – Бабушка Фима подняла голову и серьезно посмотрела на внучку. – обещаешь?

– Ладно, обещаю, – отмахнулась Агата, у которой были свои мысли насчет того, как провести летние каникулы.

– Агата, ты не поняла. Все очень серьезно. – Серафима поджала губы и, взяв ладони девушки в свои руки, медленно произнесла. – Пропадают люди. Среди бела дня. Понимаешь? Я ничего не придумываю. Боюсь, мне стоит запереть тебя дома на все время каникул, – она замолчала и тревожно всмотрелась в глаза Агаты.

– Бабушка, но это же несправедливо. А не собираюсь провести все лето в четырех стенах. – воскликнула Агата. И обреченно вздохнув, произнесла. – Ладно. Я смотрю, ты не отстанешь. Так уж и быть. Обещаю, что буду очень осторожна. Буду общаться только со знакомыми людьми. И ни с кем, кроме них говорить не буду. Честно! Ну, все, ба, хватит. Я все поняла, правда.

–Ну, вот и хорошо, – облегченно вздохнула бабушка. – Я действительно очень переживаю и только поэтому завела этот разговор. Не хотела я тебя пугать, но что делать? А теперь давай обедать. Сегодня у нас летние зеленые щи и оладушки.

– Оладушки! – Агата опрометью кинулась к умывальнику.

Бабушка Серафима готовила просто изумительно, а уж оладьи.... Тут слова были явно лишними. Бабушка улыбнулась, покачав головой и пошла на кухню, накрывать на стол.

Агата вечером лежала на застеленном постельным бельем диванчике в зале, где спала с тех пор, как впервые вошла в дом бабушки пятилетней голенастой девчонкой, скользила взглядом по знакомым узорам коврика на стене. Она внезапно вспомнила свою любимую детскую игру, когда подолгу разглядывала замысловатые узоры старого ковра, и из них вдруг складывались диковинные слова или лица. Такие лица невозможно встретить на улице. Любому человеку они показались бы уродливыми или странными. И все же они были странно привлекательны – старуха, чей нос почти встретился с подбородком, склонилась над цветком, которого не бывает в природе. А выше, справа, над центральным ромбом, темный профиль мужчины в капюшоне. Они были и видны и не видны – эти лица. Посмотришь немного под другим углом – и выступает новый образ, еще необычнее.

У Агаты уже слипались глаза, когда ей показалось, что на ковре что-то шевельнулось. Центральный ромб в самой середине коврика словно слегка засветился зеленоватым светом и как будто выдвинулся вперед, больше не сливаясь с шерстяным ворсом. Агата открыла глаза и долго-долго всматривалась в ковер, но не было уже ни света, ни яркого ромба. Был знакомый обычный коврик, который, кажется, уже кое-где побила моль.

Наконец, девушка подумала, что ей просто показалось, и крепко заснула.

Всю ночь Агате снилось, что она должна развязать десятки узлов на тонкой красной шелковой нити. Кто хоть раз пробовал развязать плотно затянутый узелок на такой нитке, тот знает, какая это трудная работа. Агата очень старалась. Но все узлы до конца развязать не смогла. А потом просто спала. Без сновидений.

Первыми прясть и ткать начали боги. Пряли они не из льна, или шерсти, или хлопка, не разматывали коконы тутового шелкопряда, и уж подавно не возились в лаборатории, над химическими составами. Лишь свет и тьму смешали они, звездный свет и свет солнечный, и тьму первозданную, тьму хаоса, в котором зародился мир, чтобы напрясть особых нитей, из которых Великие Небесные Ткачи создавали полотно Жизни.

Они соединили и смешали то, что казалось невозможным свести воедино. Свет и Тьма вплелись друг в друга так, что невозможно стало их разделить. Так появился человеческий мир, такой же чистый и светлый, темный и опасный. Появились Добро и Зло. Появилась обычная жизнь, где только человек выбирал, идет ли он своим путем, сплетенным из хороших дел и ошибок, которые придется исправлять или подчиняется Нитям, которые дергают его, заставляя шагать.

С давних пор люди пытались окружить себя чем-нибудь помягче. И, когда у них появились ткани, они поняли, что это лучше, чем мех или кожа, теплей и удобней, можно постирать и вещь не скукожится. И можно прочитать заговор, и ткань будет надежней стального щита. Просто надо все делать правильно.

Узорница Пенелопа, царственная супруга Одиссея

« Гобеленовая книга»

– Ты видишь, как изменчивы люди. Вчера они были лишь невинными детьми, в которых не было зла. Лишь жажда познания. Жажда, которая ведет их и возвышает, и которая губит их. У меня нет больше сомнений. Посмотри. Там, в глубине их душ мы найдем то, что нам нужно. Мы получим это. Ты слышишь.....

Марк задохнулся и резко сел на постели, озираясь вокруг, судорожно глотая воздух. Вокруг было темно. Все словно было пропитано тьмой. Той первозданной Тьмой, из которой рождалась яркая вспышка Вселенной. Темнота обступила со всех сторон, сдавила грудную клетку.

Марк с криком вскочил с постели и почувствовал, что к его ладони что-то прилипло. Он провел левой ладонью по правой руке и почувствовал липкость паутинки. Марк вскочил с постели, быстро оделся, осторожно прошел мимо комнаты, где храпел Антон, и неслышно скользнул во двор. Не утруждая себя открыванием калитки, парень с легкостью перемахнул через низенький штакетник изгороди, и пошел по плохо освещенной улице.

Когда он прошел почти всю улочку, то краем глаза увидел метнувшуюся от него тень. Марк побежал за ней, заметив, что в пустующем обычно доме бывшей аптеки, этой ночью горит свет.

«Опять эти старые курицы варят здесь свою ерунду. Я же их предупреждал, что они от меня дождутся» – подумал Марк. – «надо бы их проучить. Но сейчас некогда». Он побежал следом за тенью, прямо в черную пасть каменной арки, примыкавшей к аптеке. Парень помнил, что за аркой стоит деревянная пристройка с дверью, которая служит запасным выходом из здания. Марк включил свой фонарик и направил луч света вперед, но никого не было видно.