Денис Соболев - Эксперимент «Сказка»

Она с шумом провернула замок, распахнула входную дверь и тут же захлопнула, будто кто-то вошел. Затем Вера сняла с себя тапочки и, как можно громче шлепая босиком по паркету, якобы подбежала к двери, где никого, разумеется, не было. Вера смотрела в пустоту, но говорила так артистично, что в маминой спальне не должно было остаться и сомнения в том, что кто-то действительно появился в квартире. Вера обращалась ко входной двери бойко и весело:

– Папа? Привет! Заходи. Хорошо, что ты пришел! Я сейчас! Можешь не разуваться! У нас теперь так!

Опять же-таки шлепая босыми ногами, Вера подбежала теперь уже к двери маминой спальни и громко прошептала с крайним волнением в голосе:

– Константин Львович, вам лучше прыгать через окно! Папа пришел, и кому-то сейчас будет очень, очень плохо! Бегите, спасайтесь, прыгайте!

«Театральное представление» одного актера, а точнее, одной актрисы закончилось в тот же момент, когда на пороге перед Верой появилась мама в махровом халате.

– Вера, тебе еще не надоело?

– А тебе? Он что, теперь тут и ночевать будет?

Мамино лицо из заспанного стало еще и сердитым. Буря могла грянуть в любое мгновение. Но Вера именно этого и добивалась – бури, чтобы потом сказать: «видишь, из-за него одни ссоры». Впрочем, на этот раз все случилось по-другому. Мама успокоилась (неожиданно), начала так, будто и не собиралась ставить дочь на место за неуместную выходку:

– Вера, папа не придёт, и ты это прекрасно знаешь. Так что начни утро с чего-нибудь более оригинального. И, кстати, У Кости другое отчество. Не Львович, а Сергеевич. Пора бы запомнить: Константин Сергеевич. Ну или просто дядя Костя.

– Дяде Косте здесь не рады, – буркнула Вера, но уже без прежнего пыла.

И тогда мама показала ей безымянный палец с обручальным кольцом, добавив, словно один карат в оправе из белого золота мог оправдать абсолютно всё:

– Мы с Костей обручились месяц назад. Ты это тоже знаешь. Успокойся уже и прими, как факт. Ты взрослая. Хватит воевать. Очень скоро мы распишемся официально, и Костя станет твоим отчимом. Так отнесись же к нему хотя бы с уважением.

На глазах Веры заблестели слезы. Ей не хотелось воевать, но и принять такой факт она тоже не могла. Вера просто стояла и смотрела на маму с мольбой во взгляде, когда из спальни наконец появился тот, о ком шла речь. Константин Сергеевич, на котором уже были надеты брюки, оставался все еще без рубашки, и Вера с неудовольствием заметила, что ее настоящий папа не обладал и половиной той мышечной массы, что бугрилась сейчас на Константине. Уже не молодой мужчина с появившейся сединой на висках, тем не менее, Константин был в отличной физической форме. Кажется, он носил звание полковника, служил в какой-то то ли военной организации, то ли в полиции, но в таком особом отряде (или как оно там у них называется?), где обязательно нужно быть сильнее других и всегда быть готовым к конфликтным ситуациям, прямо как сейчас. Вера подумала, что такой человек никогда не стал бы спасаться бегством, прыгая в окно. Но даже если бы и прыгнул (а у них, на секундочку, девятый этаж!), то вряд ли бы разбился. Скорее всего её будущий отчим выбросил бы и пришедшего папу, и падчерицу… Вера попробовала в мыслях еще немного поупражняться в ненависти, но у нее почти ничего не получилось. Константин Сергеевич смотрел на нее и улыбался той самой улыбкой, которую называют «обезоруживающей»: не снисходительно и не с упреком, а совсем по-дружески, с пониманием и поддержкой. Он был очень красивым мужчиной, конечно, не таким как папа, но тоже. Очень. А еще, наверное, он был добрым, иначе мама ни за что бы не полюбила его! От мысли, что мама могла полюбить кого-то другого, кроме папы, Вере стало больно, и кольнуло в груди. Константин, похоже, все понял, и стал серьезным, нахмурил брови. Не в его характере было жалеть маленьких девочек, но улыбаться он все же перестал, лишь обнял маму и сказал ей тихим, твердым голосом уверенного в жизни человека:

– Ничего, Надюша, мы с твоей дочкой еще подружимся, обещаю.

Но ответила, не мама, а Вера:

– Не обещайте того, чего не сможете выполнить, – и еще зачем-то добавила обидное, – Константин Львович.

И, не дожидаясь реакции матери, Вера поспешила убраться к себе в комнату.

Хлопнула дверь, двое взрослых остались в коридоре наедине.

Константин сказал:

– Хочешь, я твоего волчонка в школу подброшу? Все равно по дороге.

Но и на этот раз ответила Вера, теперь уже из-за закрытой двери в детскую, прокричала:

– Я поеду на трамвае!!!

Мама лишь развела руками.

В трамвае было обычно – душно и людно. Те из пассажиров, кто помоложе, «торчали» каждый в своем телефоне. Люди среднего возраста цеплялись за утренний сон, пытаясь поспать хоть еще немного. Пожилых было вообще мало, зато именно старички выглядели бодрее всех, готовые не то к ругани, не то к праздному разговору о подорожании цен или о новом коронавирусе.

Обычно Вера любила наблюдать за людьми в транспорте и придумывать им жизни, кто чем живет. Но сегодня она ни на кого не смотрела, предпочла изучать пробегавшие за окном унылые пейзажи серого города: многоэтажки, деревья без листвы, машины, пешеходы. А когда и это надоело, Вера принялась рассматривать тяжёлые пунцовые облака. «Скоро дождь пойдет», – подумала она, и вздохнула. Как же ей хотелось обратно в свой сон, ведь она с папой так и не договорила о чем-то важном. О чем именно, Вера уже не помнила, но она точно знала – это было важно. Вера напряглась, чтобы вспомнить, но сон ускользнул от нее. Тогда она еще больше напряглась, аж вспотела. Вера пыталась изо всех сил сконцентрироваться на воспоминании, о том месте, где озеро в горах, и над водой летают стрекозы. Она даже начала что-то видеть в своем воображении, как вдруг случилось нечто в высшей степени странное и необъяснимое. Вера услышала рядом с собой гнусавый старушечий голос:

– Растите, деточки, растите. Ищите ее и днем, и ночью. А как найдете, не упустите!

Вера испуганно зашарила глазами по трамваю в поисках умалишенной старухи. В том, что с ней говорила именно ненормальная, Вера не сомневалась: было в том голосе что-то не так. Такой очень низкий и неприятно дрожащий голос. Шли мгновения, но Вера не могла определить, кто с ней говорил, и от этого на душе становилось все тревожнее и тревожнее. Раздался скрипучий смех, словно закаркала ворона: «кхе-кхе-кхе»! И Вера неожиданно догадалась: несносная старуха смеется прямо у нее в голове. В ту же секунду будто током ударило, будто нерв у стоматолога случайно задели. От боли в висках сами собой из глаз брызнули крупные слезы, и всё вокруг на мгновение померкло. Через секунду Вера увидела её… Но случилось это совершенно не в трамвае. Не в трамвае!!! А в какой-то черной, черной комнате…