Эльвира Смелик - Ловцы чудовищ

Старик протянул к Ане руку, и словно лёгкий тёплый ветерок ласково дунул в лицо. И глаза сами распахнулись, и опять кругом царил только мрак.

Кажется, у Ани от страха уже крыша едет и коленки слегка дрожат.

Придётся все-таки сесть.

Нет! Лучше прислониться к стене. Надёжней. А совсем хорошо было бы спрятаться за ближайшим углом. Тогда эти шутницы, Плаксина с Куликовой, сами испугаются, открыв дверь и нигде не найдя одноклассницы.

Аня вытянула вперёд руки, неуверенно шагнула, надеясь сразу же нащупать кирпичную кладку стены. Она не обнаружила ничего, зато поняла – любое касание здесь окажется неожиданным и пугающим. Потому как неизвестно, на что наткнёшься.

Вот если бы темноту можно было раздвинуть. Как занавески поутру, впуская в комнату добрый солнечный свет. Или как воду, плывя брассом.

И Аня почти неосознанно развела руки, будто толкнула створки ворот.

Неожиданно в лицо ударил свет, накатил на мрак встречной волной. Не слишком яркий, сдержанный, но всё равно немного ослепивший. Что-то непонятное, призрачное заколыхалось перед глазами.

– Ворожцова! – громко раздалось за спиной, покатилось по подвалу, сотрясая воздух, отскакивая от стен.

Аня вздрогнула, подалась назад.

Свет больше не бил в глаза, наползал на мрак через распахнутую настежь дверь.

– Ворожцова! Ты где? – взрослый голос, сердитый, недовольный, но и встревоженный. А следом девчачий, звенящий, испуганный: – Анька! Выходи! Ты чего? Анька!

Три тёмных контура на фоне светлого прямоугольника.

Плаксина, Куликова и… завхоз Лариса Евгеньевна

Аня на автопилоте направилась к выходу..

– Ворожцова, вот скажи! Чего ты в подвале забыла? Ну что за дети? На секунду дверь открытой не оставишь. И ладно бы малышня, мальчишки. Их вечно тянет куда не следует. Но ты ведь взрослая девочка, Ворожцова! Какого лешего тебя туда понесло?

***

Нет! Больше Лариса Евгеньевна подвал открытым не оставит. Даже если понадобится отойти всего на миг, на сотую долю секунды. Любой незапертый проход притягивает детей как магнит.

Завхоза и не было-то всего пять минут, а тут уже сюрпризы.

Ещё спускаясь по лестнице, Лариса Евгеньевна заметила возле подвальной двери двух этих девиц из восьмого и сразу заподозрила неладное.

– Ну и что мы тут делаем? – поинтересовалась она, сурово взглянув на девчонок с высоты лестничного пролёта. – Кого вы там заперли?

Куликова и Плаксина умело включили чистоту и невинность во взгляде, и напрасно. Именно таким глазам Лариса Евгеньевна ни за что не поверила бы.

– А мы-то при чём? – вкрадчиво залепетала Куликова. – Ворожцова сама полезла. Мы ее отговаривали, а она упёрлась. И сама дверь захлопнула.

– Ага! – кивнула завхоз. – А потом ещё силой воли и закрылась снаружи. Или как?

– А она сильно дверью хлопнула, – поддержала подругу Плаксина. – Вот, наверное, ключ и повернулся.

– Не сомневаюсь, Сонечка, – ласково проворковала Лариса Евгеньевна, сохраняя каменное выражение на лице, – что так оно и было.

Подошла, отперла замок, ну и конечно, крикнула, распахнув пошире дверь: – Ворожцова!

Какой-то блик света метнулся в темноте.

Неужели даже фонарик прихватили? Словно знали, что именно сегодня Лариса Евгеньевна на несколько минут оставит открытый подвал без присмотра. Ну и детки!

А почему в ответ ни звука? Что за шуточки?

– Ворожцова! Ты где? – голос завхоза дрогнул, а тут и эти две пигалицы из восьмого испуганно заголосили: – Анька! Выходи! Ты чего? Анька!

Ворожцова неторопливо выплыла из мрака. Невозмутимая, даже слегка отрешённая. Тут Лариса Евгеньевна всё и высказала непутёвым ученицам.

Куликова и Плаксина осуждающе посмотрели на Аню, как бы говоря: «Мы не виноваты. Это все она». А та только плечами пожала:

– Я не знаю. Так уж получилось.

Ну что с ними делать?

– Чтобы возле подвала я вас больше не видела, – строго сдвинув брови, приказала завхоз. Но ни одна из девчонок даже не кивнула, а Плаксина, так та вообще, нахально ухмыльнулась и спросила:

– А почему, Лариса Евгеньевна? Вы что, там клад прячете?

– Нет! – завхоз многозначительно глянула на Соню. – Я там держу надоевших мне наглых девиц. Без еды и света. Пока они не сделаются вежливыми и послушными.

Аня торопливо дотопала до гардероба, чтобы оторваться от одноклассниц, но среди опустевших вешалок те её снова нагнали, заговорили, как ни в чём не бывало.

– Нашла чего-нибудь?

– Угу! – Аня качнула головой и перечислила серьезно: – Три клетки, один сундук, пять скелетов и вантуз.

Куликова вытаращила глаза.

– А клетки зачем?

Плаксина состроила сочувственную рожицу, приобняла подругу.

– Ну ты же слышала, Кулёчек, что Лариса сказала. Для содержания наглых девиц.

– Чё, правда? – обеспокоилась Инесса.

Аня уткнулась лицом в собственную курточку, все еще висящую на крючке. Плечи предательски вздрагивали от смеха. А Плаксина хохотала, не стесняясь.

– Да ну вас! – опять надулась Куликова, но только на мгновение, а потом тоже рассмеялась.

Девчонки вышли из школы.

– Ворожцова! Ну чего там правда было? – любопытная Инесса так и не угомонилась.

– Да ничего не было! – отмахнулась Аня. – Всё, как Соня сказала. Пустота и темнота.

Они разбрелись в разные стороны: Аня в одну, Куликова с Плаксиной в другую. А на школу даже не глянули на прощанье.

Очень надо! Завтра же опять сюда переться.

Восьмиклассницы уже скрылись за ближайшими домами, когда с крыши здания сорвалась стая галок.

Птицы закружились, громко и тревожно перекрикиваясь, но на них никто не обратил внимания. Все знали, что галки любят время от времени сбиться в кучу и потусоваться шумной компанией. И, конечно, никто не заметил, как над школой взмыло большое странное существо, смутно различимое в тусклом свете пасмурного дня. Похожее то ли на древнего птеродактиля, то ли на перепутавшего небо с морем загадочного ската-манту.

Наверное, это было каким-то знамением, так никем не замеченным и не понятым. Потому как с того самого дня, как Аня побывала в подвале, в школе время от времени стали происходить странные вещи. А началось всё с ночного дежурства дяди Паши.

***

Дядя Паша работал в школе охранником. Очень давно работал. Напарники часто менялись, а он оставался верен одному учреждению. Пожалуй, поэтому все его и называли по-родственному дядей Пашей.

На его проницательный взгляд наталкивались, только войдя в школу. С ним прощались последним, отправляясь домой. И постоянно слышали во время перемен, если оказывались на первом этаже:

– А ты куда пошёл? Хочешь с уроков сбежать?

– Дядь Паш, да я на минутку, только свежего воздуха глотну.