Эльвира Смелик - Ловцы чудовищ

Дверь захлопнулась, и Аня очутилась в кромешной темноте.

Первым чувством, которое она испытала, оказались не страх, не паника, а едкая досада.

Купилась, наивная дурочка!

Те, кто остался снаружи, наверняка уже подхихикивают и ждут, когда она завопит, кинется к двери, начнёт стенать и требовать, немедленно её выпустить.

Не дождутся!

Аня упрямо фыркнула и притопнула ногой.

Сейчас она усядется прямо на пол и будет молча сидеть, пока те, за дверью, сами не испугаются, подумав – а вдруг с одноклассницей действительно случилось что-то ужасное. Например, безвременно скончалась от разрыва сердца. И теперь на их не отягощённой мучениями совести висит тяжкий груз – Анькина загубленная жизнь.

Ну и кто тогда посмеётся?

Аня злорадно усмехнулась и тут же обречённо вздохнула.

Нет! Надо же было ей так глупо повестись!

Дополнительная алгебра закончилась. Аня в компании Куликовой и Плаксиной спускалась по лестнице к раздевалке. Опустевшая школа гоняла по этажам эхо каждого звука, создавала впечатление, что она не типовое, не слишком-то просторное здание, а дворец с переходами, залами и миллионом комнат или наполненная сокровищами огромная пещера. Всё стало гулким и каким-то загадочным, а снизу вдруг потянуло холодом и сыростью, словно там скрывалось начало подземного хода. Наверное, поэтому девчонки втроём, не сговариваясь, одновременно перегнулись через перила и заглянули под лестницу.

Неизведанной чёрной дырой зиял проём подвальной двери.

– Чего это открыто? – удивилась Соня Плаксина. – И нет никого.

Любопытная до всего без исключения Инесса Куликова уставилась во мрак.

– Девчонки, а вы хоть раз в подвале были?

Плаксина недоумённо пожала плечами.

– Чего я там забыла? Темно, сыро, грязно и пусто.

– Откуда ты знаешь, что пусто? Представь, сколько там места! Наверняка что-то есть.

– Что-то? Трубы и крысы! – Соня брезгливо сморщилась. – Ну, может, быть, ещё скелет сто лет назад заблудившегося сантехника. Сейчас как выскочит! – Плаксина многозначительно возвысила голос, взвыла и резко ухватила подружку за руку. – Отдай мой вантуз!

Инесса подпрыгнула и заорала:

– Дура совсем! Хватаешь. Так же заикой недолго сделать.

Соня в ответ только рассмеялась:

– Да ладно, Кулёчек! Прикольно ведь получилось.

Куликова подулась для вида, но расстраивалась, скорее всего, не от обиды, а оттого, что не сама придумала классную шуточку.

Аня прекрасно знала характеры подружек, знала, что девчонки никогда не упустят возможности над кем-нибудь приколоться и беззлобно поиздеваться. Даже друг над дружкой. Вот и надо было разворачиваться и топать своей дорогой. Так ведь нет! Понесло её истину восстанавливать.

– Разве нашей школе сто лет?

Плаксина опять пожала плечами, но на этот раз равнодушно:

– Без понятия. Я же так просто сказала. Но моя мама в ней училась.

– Ага. И моя, – поддакнула Куликова. – Может, и бабушка тоже. Хотя, нет. Бабушка, кажется, из деревни приехала. – Она спустилась на пару ступенек и вернулась к прежней теме: – Всё-таки интересно, что там?

– Говорю же, нет ничего! – отрезала Плаксина.

– Не может быть!

– Ой, да ладно!

Подружки распалились не на шутку. Они кололи друг друга ехидными взглядами, вызывающе усмехались. И, спрашивается, зачем понадобилось Ане вмешиваться в их разборки?

– Так чего вы спорите? Идите и посмотрите!

Девчонки разом уставились на говорившую.

– Щас! – коротко высказалась Плаксина.

– Там же темно! – разумно добавила Куликова.

– Ну и что? – продолжала приближать недобрую развязку Аня. – Вы чего, испугались?

– А ты не боишься? – Соня сощурилась недоверчиво.

Но, возможно, и не недоверчиво, а хитро, предчувствуя рождение нового розыгрыша.

– Чего бояться-то?! – опрометчиво расхрабрилась Аня. – Сама же утверждала, там пусто.

– Так, может, ты и посмотришь? – ехидно глянула Куликова. – Раз такая смелая.

– Ну и посмотрю.

А что оставалось делать? Пойти на попятную? Сказать, изображая снисходительность и брезгливость: «Да я что, с ума сошла? Лазить там по всякой грязи. Очень надо! Тем более мне вообще фиолетово, есть там что или нет»?

Но, какие физиономии ни корчи, с какими интонациями ни говори, одноклассницы-то воспримут отказ как признание в трусости. И начнут трепать, будто это не они первые испугались, а Ворожцова. А Анькина репутация не из тех, которых ничем не подмочишь.

Аня гордо вскинула голову и решительно затопала вниз, по дороге предполагая, что сейчас зайдёт в подвал, продвинется на пару метров, скажет несколько слов типа: «Ну и что тут страшного!» – с чувством превосходства и осознанием собственного величия и скорее ломанётся назад, на свет и простор школьных коридоров. Но успела сделать лишь один шаг, как дверь предательски хлопнула, и, рождённая движением воздуха, волна беспросветного мрака накрыла девочку с головой.

Затем последовала вторая волна. Понимания, какой же она оказалась наивной, легковерной дурочкой. И даже обижаться было бесполезно. Сама виновата.

Неизвестно, как в других школах, а у них тупо разыграть товарища – святое дело. Жертве никто не будет сочувствовать. Ну не со зла ведь, а чтобы стало смешно. Всем. Почти что.

Неужели так трудно чуть-чуть пострадать ради общей радости?

Ещё проще задавать подобные вопросы, а не отвечать на них, стоя в полной темноте в холодном школьном подвале.

Нет! Усаживаться на пол Аня всё-таки не станет. Грязный, пыльный зад тоже может оказаться неплохим поводом для всеобщего веселья. Но ещё посмотрим, кто будет смеяться последним!

Посмотрим? На что?

Куда ни повернёшь голову, везде непроницаемая чернота. «И даже лапы не видно», – сказал бы ёжик в тумане.

Собственно, не такая большая разница – густой туман и непроглядный мрак. Одинаковая жуть, одинаковая неизвестность впереди. Время идёт, а глаза не привыкают, не выступают из темноты слабо очерченные силуэты. В смысле – углы, проходы, трубы. А ничего другого не надо.

Аня поёжилась и, хотя в беспросветной темноте подвала это выглядело глупо, зажмурилась, стараясь представить что-нибудь милое и приятное. В конце концов, пейзажик, незатейливый, но безопасный. Солнечную полянку, шумную, заполненную народом улицу. Или собственную комнату. Но перед мысленным взором нарисовалась неожиданная картина. Не пейзаж, а портрет.

Аня увидела незнакомого старика, совсем седого, с густой бородой, с сетью лучистых морщинок на лице. Глаза, тёмные, почти чёрные, совсем не выцветшие с годами, смотрели внимательно, спокойно и мудро, и взгляд был почти осязаем, словно и не видение, а живой человек стоял перед девочкой.