Раиса Сысоева - Нейроны льда

– Отъе**сь! – Шикнула на неё Герда Николаевна вполголоса. Дети всё равно орали, занимаясь каждый своими игрушками. – За обедом иди, коровушка! Двадцать минут, а ты всё телишься.

– Посторонний ходит, а мне и слова не скажи, – со злым лицом, гремя эмалированной кастрюлей для винегрета и эмалированным ведром для борща, Бубниха поковыляла к раздевалке, через которую неизменный маршрут вёл к лестнице, по коридору первого этажа, мимо кабинета Кузяцкой и на кухню.

– Дети, – зычный голос Герды Николаевны огласил группу. – Быстро сели на стулья! Игрушки положили на место! Миша, отнеси пистолетик на полку. Соня, поправь сзади платье. Илюшка, иди сморкаться. Семён, унеси своего динозавра в шкафчик.

Шум и детская суета не умолкали, в группе присутствовало двадцать шесть малышей – идеальная тишина здесь наступит в одном случае: детей разберут по домам.

– А теперь, мои дорогие, – добавила металла в голос Герда Николаевна. – Я буду читать вам сказку.

Дети снова загомонили. Конечно, они станут перебивать её на каждой реплике, на то они и дети. Герда Николаевна улыбнулась.

Фрол быстро вошёл в пропахшую влажностью, навязчивой имитацией сирени и толчёным мелом комнату, именуемую спальней. Влажностью здесь пахло даже летом, а мел и дешёвая сирень шибали в нос от свежих наволочек – после стирки бюджетным порошком, который покупали только детские дома и детские сады, одинокие пенсионеры и те могли позволить себе стирать чем-то получше.

Пространство возле стен занимали покосившиеся тумбы с выдвижными кроватками (Бубниха именовала их гробами), на двух подоконниках и в каждом углу громоздились разнокалиберные коробки из-под обуви, из-под телевизора, из-под микроволновки и ещё узлы с какими-то тряпками. Одинаковые наволочки на детских постельках имели весёлый узор, но все до единой выцвели от долгого использования. Анисия сидела на письменном столе – странно было видеть хороший, вполне себе исправный письменный стол посреди всего этого сумбурного склада ветоши. Силуэт Анисии, узкий и прямой, обведённый чёрным, перечёркивал смысл того балагана, что видел недавно Фрол: он знал – она не верила тому, что делала и не собиралась верить в то, что будет вынуждена делать завтра. И она не первый месяц давилась здесь блевотиной повседневной работы и в этом определённо чувствовалось упрямое движение к некоей скрытой цели.

– Я хотел бы вам помешать, – галантно начал он, но выронил главную мысль, когда почувствовал запах коньяка.

На коленях воспитательница держала, будто грея в ладонях, пластиковую чашку от игрушечного сервиза с мордашкой гномика на боку, внутри покачивалась драгоценная масса жидкого янтаря.

– Вам налить? – спросила она, не поворачивая головы.

Он взял её руку с чашечкой, поднёс к своим губам, чуть пригубил и отпустил: ему следовало в эту минуту пристально и страстно уставиться ей в зрачки, но Фрол не мог оторваться от разглядывания её пальцев. У него редко находилось время для наблюдений, внимательного поиска настоящего вокруг себя. С течением времени ускоряется темп и вот уже ты врёшь как дышишь, и, встречая качественный подлинник, немедленно прячешь его в карман. На всякий случай.

Но не теперь. Анисия понравилась ему мгновенно, они родились одного поля ягодами, но их линии прожитого изогнуты по-разному. Ей плохо. Периодически. Она не сломана, и как видно, делает всё, чтобы хватило времени не сломаться… но ей едва ли известна одна важная деталь: не хватит! Хорошим людям в реальной жизни всегда не хватает для победы над ситуацией либо времени, либо сил.

– Нальёте мне этого завтра. Сегодня я за рулём.

Он подхватил её за талию, крепко бережно прижал к себе и тут же выпустил.

– Эй, вы, я замужем!

– А это, собственно, всё, что я хотел вам сказать. – Иронично возразил он.

– Это не… – она подняла чашечку с коньяком. – Я всегда дурная после выступлений. Ненавижу!

– Допивайте. – Скомандовал Фрол. – Коньяк хорош.

– Я не алкашка.

– Алкашка взяла бы кастрюльку.

– Чего вам нужно? – Зябко вздрогнула Анисия.

– Я вызвал такси и сейчас прослежу, чтобы вы уехали домой отдохнуть.

– Лучше не приближайтесь. Очень скоро вы исчезнете, и мне отмстят за дружбу с вами. Даже если я запущу в вас порцией тушёной капусты, это ничего не исправит: нас видела Бубниха, я сноха Правищевой. Я…

– Заткнитесь пожалуйста. – Строго, но тихо выговорил Фрол. – Я застряну здесь на полгода. Пока заведующая занята мной, найдёте себе другую работу.

– Нет.

– Да.

– А полгода это до какого месяца?

– Такси подъедет через минуту. Где ваша верхняя одежда? И сотрите уже эту кошмарную помаду. Или мне её облизать?

Анисия отшатнулась и залпом допила коньяк.

– Верхняя одежда. – Напомнил Фрол.

Анисия Сергеевна хихикнула и открыла шкаф, дверцы которого держались вместе на одной только розовой резиночке для волос. Своими длинными ловкими пальцами молодая воспитательница хорошо справлялась с этим чудом инженерной мысли. Накрутила вокруг шеи тонкий палантин и застегнулась. Её модная куртка очень шла ей. Румяные щёки тоже.

– Об одном прошу, – Фрол театрально закатил глаза. – Не дышите на детей. И где вы говорите спрятали бутылку?

– Не ваше дело.

– Зачем вы в это лезете? – спросила Анисия уже на улице. – Здесь у вас не получится просто поиграть.

– Если вы перестанете от всего вздрагивать, вам станет понятнее. – Ответил Фрол, глядя на пустую дорогу за изгородью.

– Я нужна детям. – Попыталась закрыться Анисия.

– Не больше, чем я.

– Для чего вы здесь, утончённый дворник? Вы не похожи на того, кто зализывает раны. Здесь плохое место для искренности.

– Я проведу здесь шесть месяцев. – Посмотрел на неё в упор Фрол, затем продолжил заговорщическим шепотом. – Посоветуйте, с чего мне начать, чтобы меня не поругали.

– Издеваетесь?

– Да.

– Заповедь первая: не мешай начальству воровать.

– Это всё коньяк, – усмехнулся Фрол.

– Вы такой зайчик. – Ядовито парировал Анисия.

– А вы были отличной ведьмой на утреннике, госпожа Правищева.

– Болячкина. – Поправила его Анисия Сергеевна.

Фрол негромко искренне засмеялся.

– Всё сегодняшнее действие сотрётся из памяти в маленьких головках, стоит детям проснуться завтра утром и начать играть во что-нибудь новенькое. Балаганные представления четыре раза в год нужны только взрослым. Малышам требуется только доброта, внимание, общение. – Захлёбываясь шептала Анисия, и ветер уносил её фразы мимо лица Фрола. – И я уже пятая воспитательница на этой группе!

Он смотрел на неё как врач, столкнувшийся с побочным эффектом после приёма низкокачественного препарата.

– Ты права, уходить будет очень больно. Будут слёзы и лишние слова, но ты уйдёшь, потому что справишься со всем этим. А я гарантирую, что справишься, ведь ты уже ушла отсюда: по-настоящему тебя здесь нет. Твой свет в окошке, твоя ложечка сахара в чае по утрам, твоя любимая песня, разве это напоминает тебе детский сад? Хоть раз тебя утешала мысль о том, что ты воспитательница? Анисия, ты рада являться частью этого педагогического стада? Ты здесь своя?