Раиса Сысоева - Полынь: молекулы горечи

Все имена вымышлены, и любое совпадение с именами реальных людей является случайным.

Любуясь осенью в этом году, погоду с равной долей истины можно было назвать и тёплой, и холодной, и тихой, и ненастной. Солнце так решительно меняло настроение, передразнивая синоптиков, что неоправданная жара могла за полдня смениться широкой завесой дождевых туч. Неоднократно бывало, что утром невозможно было угадать, замёрзнешь ты по дороге с работы этим вечером, или, напротив, согреешься и спрячешь свёрнутую куртку в пакет да и шейный платок окажется лишним, потому что приятно пройтись пару кварталов до магазина в одном тонком свитере, наслаждаясь безветренным теплом последних погожих недель. Ласковых бархатных недель… Дальше по курсу (на несколько длинных унылых месяцев) снег, мороз и новогодняя неразбериха, плавно переходящая в мартовский авитаминоз. Привычная сутолока для заурядного работающего человека.

Повседневная жизнь городских людей ограничена прямыми линиями стен, потолков, линий тротуара или дороги в четыре полосы. Всё множество маршрутов и движений, исполненных за день, удобнее было бы изобразить множеством отрезков прямой, наложенных на пёструю карту действительности.

По утрам людские потоки выплёскиваются, заполняя русла улиц, и покрывая живой волной молчаливые пустые соты офисных помещений, страдают, радуются, принимают решения и платят за ошибки, не замечая друг друга. Без этого пульса невозможен город. Сердцебиение толпы не останавливается ни на минуту, днём оно ритмичное, уверенное, ночью тише, с нервными скачками артериального давления по местам, где предпочитают бодрствовать и ночью.

Капризный и все-таки весьма солнечный сентябрь подходит к концу, напоминая всем живущим о приближении более серьёзного и вдумчивого октября, связанного словом чести со злым скрягой ноябрём.

Но горожане не видят кружева первых заморозков в поле на траве, не чувствуют привилегий объёмного шерстяного шарфа на длинной утренней прогулке вдоль украшенных инеем посадок молодого березняка, заботливо расположенных на окраине города, между тихими улицами, по обеим сторонам которых уютно расставлены частные дома и обжитые дачи. Шарм природной простоты имеет ту притягательную силу, которая увеличивается с ещё одним прожитым годом. Музыка тишины открыта не всем и не всеми.

Яна посмотрела из окна и позволила себе искренне улыбнуться. Ей редко доводилось бывать в деревне, но совсем маленькой она прожила целую неделю в тихом монастыре на берегу Волги. Самая счастливая неделя в её жизни. Мужу она об этом не считала нужным рассказывать. Мать с отцом и не догадывались о памятной поездке. Далёкая от целенаправленной лжи, Яна с чистым сердцем могла не договаривать о некоторых, самых драгоценных для неё вещах – просто молчать, оберегая их от посторонних.

Кухонные окна большой новой квартиры выходят на юг, и сейчас, после трех часов после полудня, комната утопает в горячем солнечном свете благосклонного сентябрьского дня. Самодостаточная капризная осень, вошла без приглашений ещё в первой трети августа, подула порывистым, ветром, поплакала, потом опомнилась, и всё время до этого дня оставалась тёплой и покладистой, даже короткими ливнями или внезапным ветром.

Идеально оформленные стены, прекрасная мебель, высокие потолки, и только натуральные продукты для приготовления пищи; одежда, качество которой не уступит туалетам супруги губернатора – всё это учительница математики Яна Александровна приобрела довеском в результате благополучного фактического брака с успешным деловым человеком Константином. Она устроила себя и старалась трезво оценивать свои шансы.

В глубине стенного шкафчика обширной квартиры четы Заляховых чистенькие отглаженные кухонные полотенца были аккуратнейшим образом уложены в безукоризненную стопку, белоснежные салфетки такой же стопочкой расположились рядом. Невесомые занавески с модным нынче цветочным узором перехвачены конфетного оттенка декоративной лентой ручной работы. Яна бесшумно и ловко закрыла створку кухонного шкафа, механически стерла пальцем капельку коричневатой жидкости с поверхности стола. Шестилетний сын Максим, по всей видимости, вчера пытался самостоятельно налить гранатовый сок, и остались брызги, их всего несколько, но они хорошо заметны при солнце и это все портит. У основания тонкого носика Яны появилась хмурая складка, губы её недовольно покривились. При уборке или мытье посуды следует применять перчатки. Непонятно почему ей никак не удается избавиться от этой плебейской привычки, тереть и скрести все незащищенными пальцами и ногтями? Её идеальные ноготки под несколькими слоями синего глянца были просто загляденье. А вот босяцкий порыв – уборка любой ценой – лишнее, в ее положении уж точно. Жена банкира – порой ей даже снилось, как следует направлять финансовые потоки – наяву она не имела никакого представления о вложении денег или акциях.

Сегодня эта худая среднего роста женщина планировала освободить себя от приготовления пищи, все необходимое было сварено, испечено и куплено вчера. Её избалованному красивому мужу нравилось смотреть, как она работает на кухне (скромное платье, белый фартучек, пальчики в муке, аромат горячей сдобы), потом он с гордостью перечислял своей матери все, что Яна в состоянии приготовить. Константина физически возбуждал вид жены, толкущейся на кухне. Но она решила – не сегодня. Стремление продумать и подготовить все заранее просто въелось в её ритмичную, похожую на спринтерский бег жизнь. Зато любое дело и любое событие в ее судьбе имело свое место, и почти сразу укладывалось на отведенную полку в просторном гардеробе прошлого. Как много и трудно она для этого работала!

Сначала, на самой заре отношений с перспективным Константином Заляховым, приходилось молчать и опускать глазки там, где яростно хотелось дать мужу пинка в пах, а свекрови зубами вцепиться в глотку. Потом пришло время мягких и настойчивых переговоров с любимейшим супругом о том, что его мама не всегда права в отношении снохи, родственники которой совершенно не так богаты и влиятельны, как родственники «дорогого Кости». Яна Александровна терпела. Вовремя родила, вышла через полтора года после родов вышла на работу, помнила обо всех особых датах, изучала прихоти Татьяны Анатольевны (в семье свекрови царил конституционный матриархат), стала всем милой, незаменимой, своей.

В финансовом плане Костя давал Яне даже больше, чем ей требовалось. В первый раз она смутилась, и открыла было рот для отказа, но вовремя прикусила язык – вырабатывание у мужа привычки экономить на жене обязательно аукнется в будущем. Особенно, если муж гражданский… И она начала делать сбережения. Просто так, для тренировки терпения. Частное предпринимательство мало интересовало учительницу математики. Тяги к драгоценностям у нее тоже не обнаружилось, но получая в подарок ювелирные украшения, она делала влажные глазки, и с восторгом улыбалась, чтобы от частого дыхания обнаженные части ее среднего размера грудей энергично и привлекательно вздымались, выставляя на показ весь жар её восторга.