Кай Майер - Время библиомантов. Противостояние

– Всё это не имеет к тебе отношения, – увещевал Арбогаст таким спокойным, почти нежным тоном, что Фурию прошиб озноб. – Ты была моим лучшим агентом. Почти без посторонней помощи ты подавила восстание в убежище Равенскурт [13] Имеется в виду парк Равенскурт в Лондоне, вблизи которого построили одну из первых железнодорожных станций с одноимённым названием. . А битва за сад Дюма [14] А. Дюма-отец – французский писатель, автор популярных приключенческих романов. ? Наш триумф! Неужели ты забыла?

Ни о чём таком Фурия и слыхом не слыхивала. Академия постоянно отрицала, что против её правления поднимались восстания. Но всё перечисленное Арбогастом несомненно подразумевало применение военной силы против населения отдельных убежищ.

– Сначала ты отпустишь их, – голос Изиды звучал так, словно, скрежеща, тёрлись друг о друга два айсберга, – а потом мы перейдём к твоим просьбам.

– Нет! – Фурия схватила её за рукав. – Нельзя на это полагаться! Он ведь обманывает тебя…

Изида покачала головой:

– До сих пор каждое его слово было правдой.

– О саде Дюма ходили слухи, – заметила Саммербель.

– И о Равенскурте тоже! – рявкнул Финниан свирепо.

Кэт рядом с ним выглядела ещё очень слабой и только внимательно переводила взгляд с одного на другого.

При взгляде на Фурию Изида сверкнула глазами:

– Забирай своих друзей и уходи! Открывайте ворота и проваливайте отсюда!

– Но ведь это и твои друзья, – возразила Фурия.

Финниан, Кэт и Саммербель остановились менее чем в десяти шагах от Арбогаста.

– Мне нужна твоя помощь, – повторил Арбогаст Изиде. – Если ты меня выслушаешь, ты поймёшь. Речь идёт о чём-то гораздо более значимом, нежели всё это.

Что он имел в виду? Руины Мардуковой коллекции? Или, может, весь Либрополис?

– Изида, пожалуйста! – умоляла Фурия.

– Убирайтесь, наконец! – накинулась на неё Изида.

Арбогаст одарил Фурию снисходительным взглядом.

– Тебе следовало бы подчиниться, барышня. Иначе, чего доброго, мне придёт в голову разузнать твоё имя. А заодно и людей, тебе близких.

Фурия осторожно нащупала сердечную книгу, чтобы выпустить на этого человека всю силу, какая только имелась у неё в запасе.

– Идите! – приказал он. – И я больше не намерен это повторять.

– Он дарит вам жизнь, – прокомментировала Изида. – Не пренебрегай этим подарком, Фурия.

Саммербель протянула Фурии руку:

– Идём.

Слёзы жгли Фурии глаза. Что бы тогда в Равенскурте и в саду Дюма ни произошло, это было давно. Изида теперь другая. Она отдохнёт и станет сильнее, чем этот ужасный старикан. Почему другие думают, что Изида опять перебежит на сторону противника только ради того… И тогда Фурию осенило: чтобы спасти их. Троих других, но главное – её саму, Фурию.

– Нам не нужно таких жертв, – прошептала она и, проходя мимо, дотронулась до Изидиной руки. – Мне не нужно.

– Фурия, идём. – Это была Кэт, даже она признала поражение. – Пошли.

Словно лунатик, Фурия миновала Арбогаста и почувствовала, как петушиная книга царапает ей руку в знак утешения. Под подошвами заскрипели стеклянные осколки, когда она переступала через мертвецов, которые против Аттика Арбогаста не имели ни малейших шансов. Как и она.

Один переход открыла Саммербель для себя и Финниана, другой отворила Фурия, чтобы пройти по нему вместе с Кэт. По прошествии нескольких мгновений они окажутся в подземной библиотеке резиденции, в другом убежище, на целый мир удалённом от Изиды, которая останется совсем одна. В последний раз – уже в сиянии фиолетового света – Фурия обернулась к ней. Очертания Саммербель и Финниана уже утратили чёткость. В правой руке у Фурии раскрылась петушиная книга, выставив одну страницу и расщепив бумажные слои. И всё это – без участия Фурии.

Взгляд Изиды, брошенный ей, Фурия не смогла истолковать. Может быть, это был просто страх перед последним, гораздо большим поражением.

Она сконцентрировалась на страничном сердце. Открывать переходы было трудно. На самоанализ в этот раз у неё не осталось времени. Из глубины страницы вырвался фиолетовый свет, заиграл в глазах Кэт, залил обеих и увлёк прочь.

Они проваливались в пустоту между страницами мира, и скоро Фурии стало ясно, что падение слишком затянулось. Первые секунды всегда были самыми ужасными, не важно, шла ли речь о прыжке в нормальном мире или о переходах между убежищами. Переходы забирали больше сил, чем прыжки, и путешествие обязательно должно было заканчиваться в тех местах, где библиомант уже бывал. В отличие от прыжка здесь не было необходимости в конкретной книге, которая лежала бы наготове у цели перемещения. Но прыжок ли или переход, всё равно, общим для них было падение через страницы мира, через библиомантическое ничто, напоминающее космический вакуум. Они всегда сопровождались таким чувством, словно тело расщепляется. Иной раз Фурия представляла себя в виде ускользающего призрака и боялась, что не сможет снова себя собрать.

Она потеряла Кэт из виду, но ощущала, что та где-то совсем рядом. В тот момент, когда они покидали Либрополис, казалось, их молекулы на секунду смешались, чтобы в пути опять сделаться двумя отдельными телами. Её разум пытался постичь этот невообразимый процесс расщепления, придать ему краски и очертания. Иногда она представляла себе страницы мира в виде полупрозрачных стен, расписанных буквами величиной с горы. Потом туда опускался туман из фиолетовых световых точек, как будто она оказывалась в эпицентре гигантского холодного пламени.

Только несколько мгновений спустя смутные ощущения стали наконец понятны, а из хаоса явно проступили очертания окружающего мира. Падая всё ниже и ниже, Фурия различала исполинские сети, структура которых напоминала стрекозиные крылья, которые висели в пустоте, словно шторы, собранные по обеим сторонам некоего окна. Мерцающие золотом драпировки уходили в пропасть, создавая зыбкий образ организованного пространства. Внутри гигантской шахты, в которую они с сумасшедшей скоростью падали, достичь этих сетей, казалось, не представлялось никакой возможности. Но потом одна из них внезапно возникла так близко, что Фурия буквально ощутила её своей кожей, как паутину во время бабьего лета.

Она уже знала, что эти сети начинаешь воспринимать лишь тогда, когда привыкаешь к падению, когда ужас от падения переходит в блаженство парения в невесомости, ведь под ногами не видно земли. Здесь не было ни встречного ветра, ни развевающихся волос, ни даже шума в ушах.

После того как «картинка» вокруг Фурии стала более чёткой – целый мир призрачных золотых сетей, – она смогла наконец разглядеть Кэт. Та летела рядом с ней в пустоте, распластавшись, как парашютист, который вот-вот потянет за вытяжной трос парашюта. Ноги в лосинах в красно-белую полоску она немного подогнула, а руки раскинула. Фурия всё ещё держала Кэт за руку, но это был только жест. Они вместе пустились в это путешествие, вместе его и закончат, ведь разъединиться во время падения невозможно: если библиомант для перехода брал с собой обычного человека, вплоть до достижения цели они оставались единым целым. Разлучить их можно было только насильно.