Грейс Амбер Ланкастер - Alatis. Наследие. Книга 1

– Подождите, пожалуйста минуту. – сказала женщина, затолкала моего сына в квартиру, захлопнув двери перед моим носом.

– Ты уверен, что знаешь этого человека? – спросила женщина у сына, стоя за входными дверями.

Затем она с Дарреллом ушла куда-то вглубь квартиры, где я уже не мог услышать их разговор. И через несколько минут раздались шаги нескольких людей. Замок вновь щелкнул, и двери широко раскрылись. На пороге стояла Рея в толстом махровом халате. Ее глаза были красными, а кожа бледная, словно покрытая гримом. Золотые волосы были небрежно скомканы в пучок. Увидев меня, она прикрыла лицо воротом халата.

– Этот молодой человек утверждает, что знает вашего сына и вас.

– Да, Мисси, это отец Даррелла. – ответила Рея.

– Но я его впервые вижу, поэтому…

– Ничего. Он редко бывает у нас. – ответила Рея – Вы можете быть на сегодня свободны. Увидимся завтра.

– Спасибо. Но вы уверены…

– Да, Мисси. – холодным тоном прервала ее Рея – Ничего. Можешь идти.

Спасибо. – кивнула Мисси и ушла вглубь квартиры.

Рея обернулась ко мне.

– Входи. – сказала она, отступая – Я не готова тебя сегодня принимать… Я заболела и не очень хорошо выгляжу сегодня. Но Даррелл всегда тебе рад.

– Ничего, это не главное. Я всё равно могу увидеть тебя и провести время с Дарреллом. – ответил я, протягивая ей розу – Это, кстати, тебе.

– Спасибо. Идем, покажу наш новый дом. – сказала она, приглашая меня жестом следовать за ней.

Квартира была спроектирована по принципу опенспейса: огромные открытые пространства, плавно перетекающие одно в другое, гигантские окна, открывающие вид на город со всех сторон, минимум мебели и тяжелые шторы в углах, если вдруг захочется отрезать свет ночного города и остаться в строгой темноте квартиры. Я прошел через длинный холл, где гости могли оставить свои вещи на комоде, кушетке либо в шкафу, и вошел в широкую просторную комнату. Слева на право пространство кабинета перетекало в столовую, что перетекала в гостиную, а затем в кухню. По бокам от входа располагались две двери – гостевая ванная и гостевая спальня. Хозяйская спальня и детская находились в дальнем углу квартиры, формируя некий закрытый куб внутри стеклянных стен квартиры. Из спальни Реи можно было попасть в ванную комнату либо в гардероб. В детской была своя отдельная ванная комната. Вся квартира была выдержана в ярких, но в то же время строгих тонах: живых акцентах на скучной однотонной основе.

Рея держалась сдержанно, смущенно, и всё время прикрывала лицо воротом халата. После ухода Мисси она заметно расслабилась. И все-таки ее смущало мое присутствие и ее простуда. Оставив меня с Дарреллом в комнате, она ушла в спальню.

– Что ты делаешь? – спросил я у сына.

– Домашнее задание. – гордо ответил он – Вот, посмотри. – он протянул мне широкую тетрадь с рисунками и большими буквами.

– И что ты здесь делаешь? – ответил я, присаживаясь рядом с ним на пол.

– Подбираю рисунки соответственно их описанию или применению. – совершенно серьезно и весьма не по-детски ответил Даррелл.

Все мои последующие вопросы отпали. Я понял, что вовсе не разбираюсь в жизни. Мне казалось, что в его возрасте дети говорят какие-то примитивные слова и играют не заумными игрушками. А оказалось, что все намного серьезней. Я попросил его рассказать, где он учится, и он рассказал мне про свои уроки в младшей школе. Я попросил его рассказать мне о том, как он проводит время с мамой. И он подробно рассказал мне о том, как они с Реей ходили несколько дней назад кушать мороженное, а сегодня мама была весь день дома. Но они не играли, как обычно, потому, что Рея заболела. Затем, я попросил его рассказать, что он делает, когда Реи нет дома, что делает с Мисси. И он мне так же подробно и воодушевленно рассказал о том, как они занимаются и играют, как она забирает его со школы и ведет на тренировки. Но я так ничего и не узнал об их жизни. Я услышал, как они провели эту неделю, но не более того. Радость от общения с сыном сменилась тревогой, ведь я видел его всего несколько раз в жизни, а он уже ходит в школу и употребляет в речи обороты, не характерные детям. В его жизни есть масса чужих людей, которые проводят с ним намного больше времени, чем его отец. И эти люди влияют на его мир, формируют нравы и принципы, его кредо. Это делают чужие люди, которые стихийно приходят в его жизнь, и уходят. А я – его отец – не имею к этому никакого отношения. Какой позор.

Я выпал из размышлений, когда Даррелл теребил меня за рукав. Я взглянул в его глаза: они пытливо смотрели на меня, не подозревая ничего неотвратимого, без укоров и злости. Его глубокие темные глаза смотрели открыто и доверчиво.

– Как это называется? – спросил он, продолжая указывать пальцем в окно.

Я обернулся к окну, но ничего не увидел.

– Что там было? Я не вижу ничего.

– Уже нет. – ответил он, зевая

– Даррелл, тебе пора спать, мне кажется. – сказал я, глядя на часы. Крылья веселой совы-профессора показывали четверть одиннадцатого.

– Да, уже пора. – ответил он.

Почистив зубы перед сном, и сменив пижаму, он залез в кровать, предварительно подбив себе подушку. Я сел на пол у его кровати.

– Расскажи мне историю перед сном! – сказал он, устраиваясь поудобнее на подушке.

– Я не знаю сказок. Мой отец мне не рассказывал их.

– А твоя мама? – спросил он.

– У меня не было мамы. – ответил я.

– Как это? – удивился он.

– Она заболела и умерла, когда мне было три года.

– Моя мама тоже заболела… – испуганно сказал Даррелл, и его глаза стали еще больше. Я понял, что сболтнул лишнего.

– Не волнуйся, малыш, все болеют. Твоя мама простыла – в этом нет ничего страшного. Ей нужен теплый чай и твоя любовь. – ответил я, гладя его по голове. Непроизвольно на моих губах появилась ласковая улыбка, и, должно быть, это успокоило его. Он улыбнулся в ответ. Это было приятное и теплое чувство, ни с чем в мире не сравнимое.

– Пожалуй, я могу кое-что рассказать тебе. Я знаю пару интересных историй, но их нельзя рассказывать всем. Ты сможешь сохранить секрет? – предложил я, придумывая нашу с ним маленькую тайну.

– Смогу. Рассказывай! – обрадовался он.

– Жил себе сокол. Звали его Акелла. – начал я рассказ. Сложил ладони в птицу и подставил их на свет ночника. На стену упала тень парящей птицы. Даррелл с интересом уставился на нее.

– Однажды он встретил другого сокола – девушку. И вместе они летали и охотились, плыли по просторам небесной синевы, купались в нежных лучах солнца, и влюблялись. – я обратился к сыну – Ты поможешь мне? Сделай вторую птицу так же, как я. Да, вот так.

И когда на стене над его кроватью появилась вторая тень, я продолжил рассказ.

– Однажды Акелла увидел у дома человека колыбель с ребенком. В то время как его подруга воровала цыплят в курятнике хозяев дома, сокол разглядывал новорожденного ребенка людей. Он поражался беззащитности и беспомощности этого дитя, и в то же время любовался его беззаботностью. Его подруга, увидев, что Акелла парит возле человеческого детеныша, вместо того, чтобы охотиться, начала звать его. Ребенок, проснувшись от крика птиц, громко заплакал. На его голос прибежал человек. В руках у него было ружье. Увидев двух соколов, парящих над колыбелью его ребенка, человек выстрелил. Подруга Акеллы вскрикнула и рухнула с небес на землю.