Грейс Ланкастер - Alatis. Наследие. Книга 2

Первое время я как будто находился без сознания, если можно, так сказать. Не знаю, много ли времени прошло или мало. Могло пройти всего одно мгновение, а могла и целая вечность, но, когда я пришел в себя, вокруг была лишь пустота и темнота. Я не ощущал свое тело, не чувствовал, как шевелю руками, как дышу, как опускаю и поднимаю веки. Мне казалось, что мое сознание существует отдельно от моего тела. И в тот момент оно находилось в абсолютной пустоте.

Спустя несколько сот попыток понять, где я и что со мной, пошевелить руками или встать (если я лежал), я пришел к выводу, что всё же мне наступил конец. Я мертв.

«Действительно. – размышлял я – Другого варианта и быть не может! Я мертв. Но, неужели это и есть смерть: пустота, темнота и… мириады мыслей, которые так и въедаются в мое сознание, словно когти орла в пойманного им кролика? Неужели меня ждет вечность мучительных размышлений, угрызений совести и пустоты? Ведь после смерти время не имеет значения, его просто нет. И почему у меня перед глазами не пробежала вся моя жизнь? Ведь все только про это и говорили. Я надеялся, что смерть будет концом всего: тревоги, мучения, угрызений совести.»

Я начал размышлять над логичностью моих умозаключений. Первое, что меня волновало – это судьба моей семьи. Я понял, что Максвелл обманул меня и не собирался отпускать ни Рею, ни Даррелла. С другой стороны, никак нельзя было узнать, живы ли они, что с ними сделал Максвелл. Удалось ли им бежать, и как они это сделали, если да? Могло ли произойти так, что Максвелл смиловался над ними? Свою смерть принять мне было намного легче, чем осознание своего бессилия, всей безвыходности моего положения. Я мог лишь молиться об их спасении.

Почему так всё произошло? Кто в этом виноват? Когда всё пошло не так? Что будет дальше? Это и есть конец?

Какие только вопросы не донимали мое сознание. Но со временем я стал понимать причину случившихся событий, переосмысливать свои поступки и искать виновных. Я никак не мог принять предательства моего сына и, что было самым тяжелым, моей Реи. Но мне даже было некого винить. Я сам, своими поступками, заставил их так поступить. Я понял, что в один момент своей жизни я просто «пошел не туда», я запутался, ошибся, и с тех пор все ниточки моей жизни спутались в один огромный клубок. Как это часто случается, у меня было много шансов всё исправить, но я закрывал глаза на неопровержимые факты, уходил от решений, бездействовал там, где была нужна моя решительность, и, даже зная, что будет дальше, продолжал смотреть и ждать «лучшего момента». Вернее, более удачного.

Я пытался верить в лучшее. Однозначно: я запутался. Но когда это произошло, как и почему – я не мог знать. Я был уверен, что слишком долго ждал, медлил, вместо того, чтобы делать то, что было нужно. Возможно, я боялся что-то поменять.

Те, ради кого я так старался – отвернулись от меня. Я делил свою жизнь на две части, два разных мира, изо всех сил старался их защитить. Хотел быть заботливым мужем и внимательным отцом, сильным главой братства и отзывчивым другом. Но, когда все спрашивают у тебя совета, лишь твое мнение является авторитетным, у тебя не остаётся шанса самому просить о помощи. И глядя далеко вперед, строя будущее, я не мог увидеть того, что было передо мной, совсем близко, перед глазами, сейчас и теперь. Я совершал ошибки, когда у меня не было шанса на ошибку.

Я никого не винил, и не о чем не жалел, но мне было безумно жаль, что я не смог осуществить свой план. Не смог подарить им новое будущее.

«Ведь я хотел этого не для себя, не ради славы! – сетовал я – Я хотел, чтобы у моих детей, у моих братьев и их детей, была свобода и будущее, не заточенное в стенах монастыря и в условиях войны. Я хотел уничтожить Абсорбс Глобал Индастри чтобы наши дети сами могли выбирать свое будущее и строить новый мир, а не пожинать плоды былых сражений. Если эта война так и будет длиться дальше, то что же останется следующим поколениям? Как они смогут выжить в том мире?

Я напряженно размышлял над своими сожалениями, как вдруг крошечная точка света вдалеке привлекла мое внимание.

Она быстро увеличивалась, словно я был в тоннеле и на меня мчался поезд. За считаные мгновения свет расползся вокруг меня и поглотил мрак. Я оказался в безграничном светлом пространстве: всё было светлым – не белоснежным, а источавшим свет. Не было ни стен, ни пола, ни потолка, ничего.

Я увидел, что мое тело вновь обрело материальную форму. На мне была белая рубашка и брюки, столь легкие, словно их не было вовсе. Ткань приятно ласкала и холодила кожу. На груди не было ран от пуль. Через несколько минут, а возможно и больше, я заметил, что не дышу. Довольно странным было это чувство: не то, чтобы мне было не комфортно, или наоборот, я просто не обращал внимания на отсутствие дыхания, но чувство было таким, словно я забыл, как это делать.

– Приветствую тебя. – сказал приятный мелодичный голос позади меня.

Я обернулся, и увидел огромнейшие золотые ворота, уходившие далеко ввысь, что даже не было видно их конца. Створки ворот были закрыты, но не на замок. У ворот стоял мужчина в длинной накидке, словно сотканной из лучей солнца. Она была подпоясана черным кожаным поясом. Справа за поясом виднелась рукоять кинжала. На ногах у него были кожаные лапти, выглядывавшие из-под подола рясы, похожие на домашние тапочки. У мужчины было красивое смуглое лицо, гладко выбритое, совершенно без морщин, хотя его темные волосы уже приукрасило серебро седины. У него были ясные сверкающие синие глаза и белоснежная широкая улыбка. Он был похож на коренного итальянца. Я заметил, что пальцами левой руки он всё время прищелкивает, словно он нервничает, но вместо щелчка, появляется искра огня.

– Здравствуйте. – ответил я, шагая к нему – Мы знакомы?

– Заочно мы знаем друг друга. – ответил он, лучезарно улыбнувшись.

Заглядывая ему за спину, я рассмотрел ворота – они словно вели в никуда и крепились ни на чем.

– Какой смысл в воротах, если они ничего не закрывают? – спросил я.

– Не всё доступно взору, Аллан. – ответил он – Я здесь не для того, чтобы проводить тебя в эти врата – твое время еще не наступило. Но нам предстоит длинный разговор.

– Вы – святой Петр? – обалдело спросил я.

Он вздохнул.

– Нет. Я Уриил. Известный среди людей как один из архангелов.

– Оу. Извините.

Спустя пару секунд до меня дошло, кто он – покровитель алатисов. Согласно легенде, один из тех одиннадцати Древних, пожертвовавших собой ради спасения своего мира. Я удрученно улыбнулся, хотя, это скорее была гримаса, нежели улыбка. Я сразу же принялся извиняться перед ним за свою невнимательность, но он остановил меня, вскинув ладонь к верху. Я замолчал.