Игорь Ташин - Колыбель за дверью

– Здравствуй, Максим Андреевич! Доброе утро! Помнишь ещё меня, нет?

В дверях стояла Наташа, освещая улыбкой мир и глаза её смеялись. Она, до невозможности мило смотрелась в коротком голубом платьице из жатки и летних белых туфельках на невысокой подошве.

– Наташа, здравствуйте! – счастливо и растеряно заулыбался Максим. Как вам удалось?..

– Максим, Максим, – укоризненно погрозив пальцем, весело отвечала Наташа. – Разве я зря тебя целовала? Ты забыл, как обращаться к другу, да?

– Ой, прости, Наташа, – обескуражено произнёс Картузов. – Твой приход ошеломил слегка, хотя он для меня самый желанный подарок.

– Значит, не забыл, бедную латышскую девушку?.. Шучу, Максим, шучу я. Знаю, не забыл, иначе не ты был это… Чаем в вашем прокате угощают? – и Наташа, открыв пакет, выставила на стол небольшой тортик. – Я знаю, Максим, ты переживал за меня, знаю. У тебя большое сердце, доброе.

– Не хвали меня, зазнаюсь. Лучше рассказывай, что случилось – так за тебя боялся, а я пока чаем займусь, – суетился Картузов.

Девушку до слёз тронула та неприкрытая радость, с которой встретил её Максим, та суетливая растерянность, говорящая о многом и счастье, лившееся из его глаз. Она очень давно не встречала в людях этих чувств, а без них грустно быть одной на свете.

И Наташа начала рассказ о том, что случилось за эти дни.

Когда она пришла домой, её встретили в дверях квартиры сразу два охранника. Было видно их тревогу и явное облегчение при виде живой – невредимой хозяйки. На кухне сидел злой Компостер с фингалом на лице, который глянул на неё с ненавистью, но хамить не посмел, только спросил:

– И кто это был, Наталья Сергеевна, вы конечно не знаете?

– Откуда мне знать? Мужчина, проходил мимо, вмешался в наши … разногласия. Помог и пошёл своей дорогой. Я, что, ещё оправдываться перед тобой должна? Приедет Володя – пожалуюсь ему, как ты мне руку ломал на улице.

– Не приедет, – траурным голосом сообщил Компостер. – Он в больнице лежит, ранен тяжело, ещё не знают, выживет или нет. Врачи над ним суетятся. Говорят, руку потерять может. Вот так, Наталья Сергеевна.

Сердце Наташи заколотилось – «Может, отпустят?» – первая мысль, пришедшая ей в голову. – «Может быть этот дурной сон наконец закончится?» Сама же виду не подала, изобразила обеспокоенность:

– Как это ранен? А куда же охрана смотрела… к нему можно?

– Пока нет, в реанимации он. Я ему передам, что вы волнуетесь… У вас всё нормально? Зачем из дому ушли?

– Я не ушла, я вышла. Погулять захотелось, самой, без вашего присмотра. Неужели не понятно? Надоело мне под конвоем ходить. Скажи лучше, когда Володю позволят навестить?

– Я человек маленький, Наталья Сергеевна, как только будет можно и будет его воля, сам вас отвезу.

Вот такой разговор состоялся у Наташи с охраной, а через два дня Компостер заехал за ней на большом чёрном джипе и сказал: «Собирайтесь, едем в больницу!»

У палаты в дверях и коридоре встретила охрана. Владимир был слаб, но в сознании, окружённый медицинскими приборами наблюдения, рядом капельница, медсестра. Сам бледный словно смерть, он пытался шутить и улыбаться:

– Ну, что, соскучилась, милая?.. Слышал, слышал о твоём своеволии – уважаю. Вернулась, значит? Сама?.. Молодец, Ната, правильно поступила. А знаешь, что я решил? А гуляй себе на воле по четыре часа в день! Рада?

Наташа изображала и заботу, и радость, и волнение за него, благодарила и убеждала, что он поправится, а она от него никуда не денется и всё ещё будет хорошо.

Вскоре вошёл врач и сказал: «На сегодня довольно. Вам нельзя волноваться. Посещение закончено, процедуры будем делать».

Когда Наташа вышла, Компостер задержался. Владимир сказал ему: «Наташка на поводке, никуда не денется. Пусть гуляет по четыре – пять часов, если ей хочется. Не следи за ней, она очень наблюдательна, заметит. А то, чего худого сотворит или глупого. Понял меня хорошо?» Компостер кивнул и вышел вслед за Наташей.

– И вот теперь я могу вполне свободно ходить к своему другу в гости, гулять по парку и летать на метле, когда не видит никто, – завершила рассказ Наташа.

– «Объединит крылатая надежда единой волей сотни наших воль! Король с ней – бог! А нищий с ней – король!» – продекламировал Картузов в конце Наташиного рассказа. – Будем надеяться, тебе удастся твой план, или Он сам отпустит на волю. Как бы я хотел помочь …

– Не будем про это, Максим, – перебила Наташа. – Не будем о грустном. Стену лбом не прошибёшь, такая, кажется у русских пословица? Ты не можешь остановить дождь или ветер – этот случай, то же самое. Ты можешь только умереть глупо, а тогда я потеряю одного друга. Нет, не так – единственного друга в этом городе. Давай проживём сегодня счастливо, да?

Они здорово сидели за чаем и ели вкуснейший торт, до которых Картузов был так охоч. Говорили о пустяках и о важном; только личных тем не касались. Часа через полтора Наташа попрощалась, взяла кассету в прокате – «Дюна» Дэвида Линча и обещала зайти через день.

– Я уже не буду работать, меня Аким сменит, – расстроено сказал Картузов.

– А-а-а … ну вот, хорошо. Познакомлюсь с Акимом значит. Заодно и выпытаю у него все твои тайны. Ты говорил он отличный парень, да? Молодой, красивый? Значит, общий язык я с ним найду, – подзадорила Наташа. – Увидимся, Максим Андреевич!.. – она пошла к выходу, в дверях оглянулась и добавила, – Я так рада, что ты теперь есть. До свидания!

С того самого дня Максим стал видеться с Наташей в прокате два-три раза в свою рабочую неделю. Каждое такое «свидание» делало Максима счастливым, наполняло жизнь его смыслом, а Наташа становилась для него всё желанней и роднее. Весёлая, задорная, с постоянным живым интересом к окружающему, она воплощала для Картузова остриё мироздания. Он отдавал себе отчёт, что гибнет и с каждым новым её посещением жизнь его всё больше теряет всякий смысл без этой волшебной девушки. Понимал он и то, что общего будущего для них нет и быть не может; слишком уж они были разными в своём подходе к этому будущему.

Наташа – яркая, стремительная, умная и неуёмная в желании к жизни: новым впечатлениям, знакомствам, нарядам, странам, городам, любым собраниям людей под одной крышей, объединённых общими интересами, будь то выставка импрессионистов, соревнования по дзюдо или конференция во Дворце Профсоюзов. Наташа поражала своей коммуникабельностью. Она очень верно выбрала профессию и соответствовала ей на все сто процентов. Картузов просто не представлял, как она сидит в квартире одна, лишь изредка выбираясь в свет. Эта девушка рождена блистать в обществе, на радио, на экране телевизора, впитывать в себя, как губка, все впечатления этого мира, а потом раздаривать их всем желающим. Люди должны любоваться ею, слушать её, верить ей. Только тогда она может жить полно и счастливо.