Елена Гусарева - Ищи меня в отражениях

Девчонки зашушукались: “Семенов будет!”

– Мальчики, обязательно приходите тоже. Нам нужны Волк и Медведь.

– А баран вам не нужен? Тут есть пара кандидатов.

– Или свинья… – подхватил сосед Рамазанова.

– Так, тишина на уроке! – повысил голос строгий и всегда угрюмый биолог. – Вероника Степановна, спасибо за объявление. Пожалуй, стоит продолжить урок.

На перемене весь женский состав обсуждал “Сереженьку”. Волны любви, как пёстрые ленты, расползались от их компании. Нашел бы этого парня – пожал ему руку, честное слово! Вдруг тема разговора переменилась.

– А Ступакова-то у нас в актрисы собралась!

– Да ее детям показывать нельзя!

– Ну что вы, девочки, может, в новогоднем спектакле надо сыграть чучело.

– Да-да, кто-то ведь должен исполнять самую ответственную роль, – загалдела компания. – Ей и гримироваться не надо!

Раздался взрыв хохота. Но Надя и бровью не повела. Открыв тетрадь, она принялась рисовать.

– Сань, слушай, а че за проблемы со Ступаковой? Чем она всем насолила? – решил выяснить я.

– Да кто с ней общаться будет после того, что она сделала? Она же ненормальная. У нее давно кукушечку сорвало.

– В смысле? Что она сделала?

– Ну, с девчонками она давно не ладит. Я уж и не помню, чего они там не поделили в самом начале. В общем, Вика с Оксанкой как-то решили над ней прикольнуться. Заперли ее после физры в раздевалке, той, что подальше, на втором этаже. Ну, и оставили ее там… на ночь, короче, оставили.

– Ага…

– Да не говори! На самом деле, сами виноваты. В этих бабских терках не разберешься, кто прав, кто виноват. Ну вот, Ступакова просидела в раздевалке где-то до полуночи, может и дольше. Родители ее уже милицию вызвали. Они тут всю школу на уши поставили. А эта хоть бы закричала или в дверь стучала. Нет, она там своими делишками занималась… Когда дверь в раздевалку открыли, она стены разрисовывала, – Воробей покачал головой для убедительности. – Тимон, ты бы видел эти рисунки…

– И что там?

– Блин, такой жести в жизни не видел… Там даже милиционера на входе поставили, чтобы дети не смотрели. Только мы с пацанами по пожарной лестнице забрались и через окно подглядели.

– Ну, так что там было?

– Да полный капец там был, вот что! Она всех девчонок нарисовала…

Воробей выпучил глаза и выпалил:

– Мертвыми…

– Мертвыми?

– Ну, вот так… Помню, Вику она нарисовала с веревкой на горле и языком… И все, как настоящие… Жесть, короче!

– А она точно этих девчонок рисовала?

– Да, конечно! Ты знаешь, как она рисует?!

– Да, видел уже… – буркнул я.

– Эта Ступакова ненормальная! Что у нее там в голове творится?… Ее тогда чуть из школы не выгнали.

– Ну, никто не заставлял запирать ее в раздевалке…

– Да про это даже не вспомнили потом. Ее родоки извинялись, извинялись… ремонт в раздевалке сделали за свой счет. Кое-как замяли. Если бы отец Вики узнал…

Начался урок, и больше я о Наде не спрашивал.

Весь день я порывался осуществить свой план, но осмелился подойти к ней, только когда закончился последний урок.

– Нам надо поговорить.

– Думаешь, стоит?

– Да, – я протянул ей альбом. Надя молча спрятала его в сумку.

– Не понимаю, зачем ты мне его дала. Рисунки, кажется, хорошие, но меня это не интересует, – сказал я небрежно и громко, чтобы слышал класс.

– Я в этом не разбираюсь, – продолжал я. – Не знаю, что ты там себе нафантазировала… В общем, это была неплохая попытка обратить на себя внимание. Но, знаешь, ты мне не очень нравишься… – теперь уже все, кто был в классе, с интересом наблюдали устроенное мной бесплатное представление.

Надя выглядела так, словно ее ударили. Пятна заалели на шее и щеках. Мне стало ужасно, невыносимо стыдно! Нельзя так обижать, но это был единственный способ отпугнуть упрямую девчонку навсегда. И тогда я нанес последний, самый гнусный удар:

– Эй, ну, ты не расстраивайся. Я не виноват, что ты в меня…

– Что!? – слезы брызнули из ее глаз. – Ты дурак! – Она рванула прочь. Я спокойно посмотрел ей вслед и оглядел присутствующих. Все таращились на меня. Хмыкнув, я закинул на плечо сумку и ушел из класса.

Я готов был умереть, провалиться в ад и гореть там вечно.

После этого позорного разговора я промаялся весь вечер. Чувство стыда жгло и разъедало изнутри. Мутило, как после удара под дых. Я без толку блуждал по холодному заснеженному парку, тому самому, где две недели назад увидел Надю в хлопьях падающего снега. Она казалась такой нежной, ранимой… С тех пор снег шел каждый день, и весь парк превратился в огромный сугроб. Лишь расчищенные дорожки чернели местами.

Я все размышлял и прокручивал в голове события, связанные с Надей. Почему она все еще учится в этой школе? Неужели нельзя перевестись? Девчонку отторгают, словно чужеродный орган. А она каждый день возвращается в класс, как на битву. И я со своими объявлением… Гадство!

Ведь, она наверняка надеялась на меня. Во всяком случае, вряд ли ожидала, что я тут же приму условия игры класса. А я повел себя, как полная скотина! И это после того, как она неделю не отходила от моей постели. Ведь именно ее сострадание и непонятно откуда взявшиеся дружеские чувства насытили меня и вернули в сознание. Но в конце концов, разве не о ней я забочусь?

Я очутился на краю дорожки, потоптался немного, оставляя вмятины на снегу. Потом нагнулся, зачерпнул колючего снега и смял его в твердую ледышку. Бросок, в который я вложил все раздражение и злость, заставил снежок улететь куда-то в темноту парковых деревьев, за пределы светового круга, созданного последним фонарем.

В самом деле, ну почему я должен волноваться за нее? Пусть волнуются родители. У нее они есть, в отличие от некоторых. А если нужен друг, то я меньше всего подхожу для этой роли. Волки с овцами не дружат. Она решила, что все знает! Удивить хотела, дурёха. Что она может знать, если я и сам-то не до конца знаю? Наверное, думает, я супермен какой-нибудь, и весело мне от всего этого.

А знает она, как больно, когда творится эта чертовщина?

Что я, случается, не могу себя контролировать?

Знает про голод, нестерпимый, изнуряющий…

Что я могу высосать жизненные силы из человека? Опустошить его?! Убить!

Я пнул урну, и та со стоном перевернулась.

Она думает, что несчастна, одинока. А я бы с радостью поменялся с ней местами, просто чтобы стать нормальным. Чтоб как все стать!

Мне-то где искать ответы на вопросы? Кто-нибудь объяснял, что со мной происходит? Почему я такой? У неё, по крайней мере, есть кого спрашивать. Есть родители, учителя. Да она может просто пойти в библиотеку, взять учебник физиологии и разобраться, что у нее внутри, и как это работает. А мне никто не расскажет, как работает мой организм. Про таких, как я, ни в одной серьезной книге не написано.