Ярослава Осокина - Прорехи и штопальщики. Сборник рассказов

Автобус тронулся, Артур снова пнул по ноге заворчавшего Нау и заставил того освободить второе место. Но перед тем как уйти, он легонько сжал ее плечо и сказал, почти касаясь губами порозовевшего уха:

– А за тот раз я не в обиде. Ты ведь была права.

Она почти подпрыгнула на месте, зажимая ладонью свое ухо, но Артур уже пересел, лукаво улыбнувшись ей напоследок.

***

– Ну и чего ты над ней издеваешься? – вполголоса лениво спросил Нау.

Артур пожал плечами.

– Она так краснеет, заглядишься, – признался он. – Грех не подразнить.

Девушка в это время изо всех сил делала вид, что не замечает его: достала из большой полосатой сумки плеер, воткнула наушники и с ногами забралась на сиденье. Артур посмеивался про себя над ее деланно безучастным взглядом, которым она провожала проплывающие мимо окна улочки города, но уже чувствовал, что слегка перегнул палку.

В полдень автобус делал остановку, и Нау, подхватив друга под руку, подошел к девушке.

Церемонно поклонившись, он спокойно произнес:

– Я прошу прощения за своего друга. Он бывает весьма несдержан на язык, когда его обуревают горестные чувства.

И Айниэль, и Артур смотрели на него с одинаковым недоверчивым изумлением. Айниэль совершенно не ожидала подобной вежливости от него, да и Артур давно не слышал столько слов подряд от вечно молчаливого Нау.

Он был церемонен и по-старомодному вежлив, словно какой-нибудь вельможа на императорском балу. Тем большее впечатление все это производило, если принимать во внимание его внешность: выстриженные гребнем волосы, кольца в ухе, наполовину сбритые брови. Узкое умное лицо со светлыми глазами, черная одежда и многочисленные цепочки-браслеты на руках. Нау хорошо воспитывали, можно сказать, муштровали дома, так что он с б о льшим, чем кто-либо удовольствием, нарушал все обычаи и традиции, принятые в «приличном обществе». Оставаясь при этом все тем же воспитанным и культурным до мозга костей интеллектуалом.

– Позвольте нам начать наше знакомство заново, – говорил он, и ему просто невозможно было отказать. – Меня зовут Нау, моего громкоголосого друга – Артур.\

Девушка сдалась:

– Айниэль.

***

На самом деле Айниэль уже много чего об Артуре знала. Ее подруга, Романа, поболтав «с кем надо», как заправский шпион, собрала кучу информации. Артур – один из пятерки лучших на своем курсе, у него есть вторая специализация, которую он – очень таинственно! – тщательно скрывает, и куча замечаний в личное дело за поведение. Этакий плохой мальчишка. Говорят, со старостой они постоянно соперничают, и в учебе, и в отношениях с девушками. Айниэль в подробности не вслушивалась: не думала, что доведется так быстро встретиться снова.

***

Практикантов поселили в два щитовых домика местной турбазы. Тонкие перегородки, жесткие кровати, по две-три в каждой комнатушке, зато удобные широкие веранды с гамаком, разномастными стульями и столами. Вокруг пышно росли вишни и сливы, с твердыми незрелыми плодами.

Студенты сокрушались, что еще зеленые, но тем не менее, страдальчески морщась, грызли.

Кормили грустно: каша с бутербродом на завтрак и весьма аскетический ужин. Обед предусмотрен не был, но на первом этаже одного из домиков была общая кухня. Готовили не все, но голодных было много.

***

Айниэль ходила в ярких длинных юбках, одна другой цветастее. Носила красные туфельки без каблуков или сандалии, волосы подвязывала плетеной лентой. Если она увлекается эльфами, думал Артур, судя по ее выбранному имени, то это какие-то неправильные эльфы.

Самоуверенная и бойкая на язык. И, кажется, никого не боится. Время совершенно не умеет рассчитывать, то опаздывает, то приходит на час раньше.

Пока у них был вооруженный нейтралитет, хотя Артур не упускал возможности поддразнить ее при случае. Но это скучно – на обычные шутки она не велась, на двусмысленные… нет, двусмысленных он пока избегал. Чувствовал, что упрямая девчонка сразу же достанет все свои орудия, пока стоящие в запасе, и от него, Артура, и места мокрого не останется. А это было бы жаль.

Нау больше не подначивал его. Он углубился в выполнение заданий по практике, и Артур знал, что пока друг полностью все не завершит, окружающий мир для него не существует.

Поэтому было скучно. И наверно поэтому же Артур вызвался, когда набирали добровольцев в помощь археологической партии.

То, что в этих добровольцах есть Айниэль, это… отношения к делу не имеет. Девиц вокруг – пруд пруди, на любой вкус. Это просто совпадение.

***

Почему это направление досталось таким как она, – тем, кто завалил некоторые экзамены и зачеты, – она поняла почти сразу. Да, было красиво. Солнечные сухие дни, море, веселая студенческая компания…

…но работы невпроворот. Если не было заданий по дневнику или от руководителя, то их посылали помогать археологам – по соседству трудилась и целая партия, и такие же студенты, только из обычного университета.

Ну, как помогать. Почву, песок выносить ведрами, по заданию перебирать черепки или счищать сантиметр за сантиметром землю в указанном месте. Вымерять детали и записывать данные. Порой Айниэль казалось, что некоторые задания выдумываются прямо на ходу, лишь бы их занять чем-то.

Так это было или нет, но результат был один: к вечеру большинство студентов еле передвигали ноги, так что о крупномасштабных загулах никто и не помышлял. Так, понемножку разве.

У нее был целый список общих заданий и несколько личных, которые составлял куратор. Айниэль пробовала несколько раз, но из этих последних ничего не удавалось сделать.

Камни молчали.

Она проводила кончиками пальцев по их шероховатым, выветренным и обожженным солнцем краям. Мертвые и немые. Серо-желтые, пористые плиты ракушечника, складывавшие стены древнего города, позабыли уже руки человека. Молчали, не отзываясь на прикосновение. Люди, что вытесали их, сложили в стены и скрепили раствором, люди, что жили столетиями в этом городе, сами истлели давным-давно. Память о них выветрилась, выгорела, истаяла. Камни снова были частью окружающей природы.

Древний город уже не был жилищем, и люди приходили только посмотреть на геометрические узоры фундаментов, оставшихся от него.

Айниэль вздыхала, проходя в лабиринте тесно стоявших друг к другу остатков стен. Останавливалась, обеими руками трогала выступы, прикладывала ухо. Тщетно. Даже обычного тока жизни не ощущалось: стены не сохранили и капельки воспоминаний.

Бродила, осторожно заходя в проемы дверей, окон… перелезать через стены было бы удобнее и быстрее, но ей почему-то не хотелось нарушать иллюзию того, что она ходит по улицам, представляя себе и дома, и гомон людей, и тень от деревьев, которые несомненно, росли тут некогда.