Ада Израя - Наследница Смерти

Каждый день смотрю на мир вокруг меня. Он погряз во лжи, убийствах и жестокости, особенно Лос-Анджелес. В новостях уже не стесняются говорить обо всех мерзостях, которые произошли за последние сутки. В местных газетах то и дело пишут, что преступность в городе снизилась на жалкие одиннадцать процентов. Неприкрытая ложь. По улицам города опасно ходить не только ночью, но и днем. Я надеюсь, что убрала с дороги самых кровожадных преступников. Но сколько их еще будет?

Пусть для кого-то я чудовище, монстр, которого нужно лечить в психушке. На меня здесь именно так смотрят, потому что молчание пугает больше, чем прямые угрозы, и наводит на копов тихий ужас. Я не проронила ни слова после того, как меня посадили в самую охраняемую тюрьму строгого режима.

Взгляд хищного дикого животного пугал накачанных охранников, у которых мускулов больше, чем извилин в мозге. Неудивительно! Они знали после ознакомления с моим делом, что хрупкая девочка умеет убивать лучше некоторых жестоких серийных убийц, приговоренных к пожизненному сроку. Да, хвастаться особо нечем, но я действительно профессионал в своем деле.

Ни маньяк со стажем, ни киллер, ни каннибал, а простая девчонка из Лос-Анджелеса.

Я, Анна Дирен-Дайко, убиваю постепенно, мучая жертву часами напролет. У меня есть ритуальный кинжал. Если хотите, можете его так называть. При помощи него я вытягиваю из жертвы душу – самое ценное у человека, хотя не каждый знает об этом. За убийства нужно расплачиваться. Моя цена – душа убийцы. Кто-то отнимает жизни, а я отнимаю души таких негодяев.

Голоса в моей голове твердят, что нужно действовать по принципу – кровь за кровь. Я проливаю ее всякий раз, когда в Лос-Анджелесе появляется очередной зверь, беспощадно убивающий всех, кто встречается на его пути. Убийцы, имеющие собственный стиль и почерк, – мои лакомые кусочки с самыми черными душами. Я их коллекционирую и надежно прячу в своем кинжале. Об этом я расскажу вам позже.

Особая миссия вынуждала меня снова и снова убивать тех, кто совершал убийства с особой жесткостью. На протяжении двух лет я была чистильщиком, проводившим зачистки среди хладнокровных убийц.

Впервые я вышла на охоту после того, как на меня напал маньяк с простым филейным ножом, которым он разделывал рыбу или мясо на своей кухне. Многое из своего прошлого я постаралась забыть. За эти годы мое сознание заполнилось пробелами. Нейронные связи порвались, как нити, связывающие меня с далеким детством, родителями, друзьями и школой.

Воспоминания превратились в сложные узоры, которые трудно расшифровать с первого раза. Но я помню, что все началось с него – маньяка, приставившим мне нож к шее. Он разорвал на мне юбку. Где-то на кончиках пальцев я чувствовала его животное желание – изнасиловать девочку-подростка среди белого дня.

Представьте себе центр Голливуда. Праздник, организованный в честь открытия новой звезды актрисы мексиканского происхождения на Аллее Славы, в разгаре. Жители и гости города топчут ногами «звезды», широко улыбаются, предпринимая отчаянные попытки попасть в объективы камер известных фотографов глянцевых журналов. Никто не знает, что за углом в этот момент стоит мерзкий лысый мужчина и насилует меня – ту самую девочку, которая навсегда запомнит его гнилые желтые зубы и неприятный запах изо рта.

Если бы не парень, проезжающий мимо, я не выжила и не рассказывала вам сейчас свою историю. Безжалостный и агрессивный урод перерезал бы мне горло, закончив свое грязное дело в кульминационный момент. Мой труп спустя сутки обязательно нашли бы полицейские и, наверняка закрыли дело из-за отсутствия улик.

Того парня, который спас мне жизнь, звали Роберт. Наша первая встреча. Я давно не вспоминала о ней, чтобы не утонуть в боли.

– Не бойся меня. Иди ко мне, – спокойно говорил незнакомый парень. – Я помогу тебе.

– Только не в больницу. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что со мной произошло. Родители и друзья со школы будут на меня смотреть не так, как раньше. Хочу забыть, – говорила я, повторяя каждое слово несколько раз, а Роберт не перебивал. Он понимал, какой стресс я пережила несколько минут назад. – Я оденусь, найду свой рюкзак и просто поеду домой.

Слезы катились по моим пухлым щекам, грозя затопить весь Лос-Анджелес, который я ненавидела так сильно, как только могла в ту минуту.

– Меня зовут Роберт. А тебя? – спросил он.

– Анна… Анна Дирен-Дайко, – ответила я, заикаясь.

– Отлично. Я сейчас вызову тебе такси.

– Угу, – промычала я себе под нос.

– Хотя, знаешь, в потрепанном виде тебе нельзя ехать домой. Родители заподозрят неладное.

Роб оценил мой внешний вид и наверное, испугался: разодранная губа, свежий порез на шее и разорванная по шву юбка.

– Пойдем со мной. Я помогу тебе. Мы поедим ко мне. Со мной ты в полной безопасности. Доверься мне, прошу.

Он подхватил меня на руки, а я совсем забыла, что поправилась на пару килограммов за последние несколько месяцев. Мне стало не по себе и даже капельку стыдно, что я недостаточно легкая для такого красавчика. Я обхватила его обеими руками за шею, и мы направились к красной спортивной машине.

Всхлипывая на его плече и глотая горькие слезы отчаяния, события десятиминутной давности показались иллюзией. Это был ужасный сон, а сейчас начался романтический. Я зажмурилась и снова открыла глаза. Не сплю. Но все же нахожусь в безопасности. Пусть Роберт – незнакомец, я почувствовала, что больше ни с кем и никогда не смогу поделиться событиями того дня.

Воспоминания трехлетней давности развеялись, потому что сейчас дверь в камеру откроется, и охранники на несколько секунд онемеют от ужаса и шока. Они будут долго искать заточку, но не найдут ее. Потом, возможно, будут бить меня за нарушение дисциплины и новой порции проблем на их головы.

Труп Роберта находится в полтора метрах от меня. Кровь аккуратным пятном обрамляет его исхудавшее тело. Крысы, живущие в подземелье, будут здесь с минуты на минуту, чтобы полакомиться свежим и еще не протухшим человеческим мясом.

– Ты вообще с ума сошла?! Что ты наделала?! – кричит седовласый охранник. Он заступил на вечернюю смену тридцать минут назад. Теперь его наверняка уволят за недосмотр.

К нему подбегают еще несколько сослуживцев, нашпигованных оружием и усмирительными дубинками.

– Сука, ты что наделала?! – орут они в один голос. – Отойди от него и стань лицом к стене. Руки за спину, чтобы мы их видели. Кто-нибудь проверьте, может ее сокамерник еще жив.

Охранники ожидали увидеть в моей руке, зажатое между пальцев орудие убийства. Что угодно: заточенная ложка или вилка, зубная щетка или лезвие. Но в моих руках и на полу они ничего не обнаружили.