Галина Шестакова - Нехорошая квартира

– Тьфу ты пропасть! – остановился священник, увидев меня. – Кыш, окаянная!

Я сидела, не шевелясь. Но Священнику было так страшно, что пугая меня, он старался отогнать свой страх.

– Проклятущее создание! Сидит чёрная, глаза пучит, бесово отродье! Кабы, не мыши, всех бы кинуть в мешок и утопить. Кыш! – он рассерженно топнул на меня ногой.

Я тяжело вздохнула, вспомнив Тюшу, в тот момент, когда кидалась в него тапком, и отошла в темноту.

– Сколь я Владыке вопиял, о мерзостях этих! – продолжал ворчать он. – Божьи твари, ответствует. Не божьи твари, а бесово отродье. Прости меня Господи, – он мелко перекрестился.

Так ворча, он дошёл до поворота, откуда пришла я, и исчез. Я заглянула за угол, посмотреть, куда он делся. Священник шёл по коридору, неспешно удаляясь от меня. И всё так же бормотал про бесовских отродий, и что, вместо того, чтобы тратиться на бесовские же книги для семинаристов, лучше наказывал бы нерадивых отроков поркой. Но при этом, он стал полупрозрачен.

– И на что семинаристу поэзия и филозофия? Устав церковный должен знать, молитвы…

Я отвлеклась от его ворчаний, пытаясь понять, как только что он был вполне телесен, шёл, шаркая, и ругаясь. А повернув за угол, стал привидением? Я прошла и туда, и обратно, но со мной таких изменений не произошло. А он только, что был живым из плоти и крови, а стал привидением и не заметил этого. Интересно.

Я решила поискать ещё кого-нибудь, чтобы проверить. Но только я выбрала, в какую сторону мне направиться, как перед моими лапами, между камнями, преградив мне путь, мелкими ручейками побежал песок. Он возникал из земли, и уходил в землю. Сначала обычный, светлый песок, какой бывает на речных отмелях. Но постепенно, в нём стали появляться золотые искры, и через минуту, песчаные ручьи стали золотыми. Они поменяли направление, из мелких, тонюсеньких ручейков сложились в один, примерно в палец толщиной. Золотоносный ручей стал сворачиваться кольцами, как Полоз, когда я увидела его в первый раз, но присмотревшись внимательно, я увидела одно слово «домой».

– Что это? – я почесала себе за ухом задней лапой, за неимением руки пришлось воспользоваться кошачьим способом.

«Полоз призывает тебя вернуться домой»

– Ага. И зачем ему я понадобилась?

«Беда. С Тюшей беда».

Кошкой передвигаться быстрее. Но кошачьи рефлексы страшно мешают. Торопясь домой к Тюше, я бежала, не разбирая дороги, и поэтому всё время попадала лапами в лужи. И только силой воли, останавливала себя оттого, чтобы не трясти в истерике лапами от холодной воды. Нет, кошкой совершенно невозможно бегать по лужам. Лучше человеком. Но, почти столкнувшись пару раз с людьми, совсем недружественной внешности я передумала. Странное ощущение не покидало меня во время бега – я, словно пронизывала прошлое, безвременье и ещё, что-то, не совсем понятное для меня. Перед самой избой Тюши, я приняла человеческий облик и с усилием дёрнула дверь.

Окровавленный Тюша, лежал на лавке. Евсей Иванович суетился вокруг него, промывая раны, бросая кровавые тряпки прямо на пол.

– Воды подай, – не поворачиваясь ко мне, бросил он.

– Кто его так? – я изо всех сил сдерживала слёзы.

– Модерах, – тихо сказал Евсей Иванович. Так, словно вынес смертный приговор.

– Нет! – я не могла поверить в это. – Нет, не мог Карл Фёдорович такое сделать.

Евсей Иванович, не ответил, а зло пихнул мне багор из-под лавки.

Евсей Иванович, всю ночь просидел рядом с ним, так и не доверив мне Тюшу. Я устроилась за столом, и иногда всё же проваливалась в сон, стукалась головой о сложенные руки и просыпалась. Насильно поила Евсея Ивановича чаем, и отвлекала разговорами.

– Сколько лет мы уже вместе, – горестно вздыхал Евсей Иванович. – Как бы плохо ни было, Тюша не бросал меня.

– Он мне рассказал, как вы познакомились, и от лихоманки его спасли. Сказал, если б не вы в ту зиму, точно бы умер, там в землянке.

– Умер бы, – спокойно подтвердил Евсей Иванович. – Я ведь его всё лето проверял. Интересно мне стало, зачем пришёл мужик в лес жить. Понятно, что беглый. Но, те, кто бежал от господ, те далеко старались уйти, что б не поймали. А Тюша в соседний лес ушёл. Землянку выкопал, и каждый вечер на взгорочек ходил, на дом свой, развалюху смотрел. Посидит, посидит, вздохнёт о несбывшемся, и идёт в землянку свою. Жил трудами своими, что насобирал, поймал, тем и счастлив. Я ведь проверял его, – улыбнулся Евсей Иванович. – Всё лето кольцами перед ним вился, золото под ноги сыпал, самородки в силки загонял. Он возьмёт самородок, посмотрит, да и отшвырнёт его. Ворчал ещё «бесполезное это сокровище».

– А как вы сюда попали?

– К весне его на ноги поставил и уговаривал уйти. Но он всё никак не мог решиться. А тут беглых барыня повелела ловить по весне, всех без разбору и своих и чужих. Нашли его землянку, чуть не словили. Простился он с могилами, и ушёл. Да и мне житья не стало, рядом с людишками, – усмехнулся Евсей Иванович. – Всякое почтенье потеряли, ловили меня, как зверя дикого. Особливо житья не стало от красных комиссаров. Сначала-то я поверил, что за лучшую жизнь бескорыстно бьются, помогал. То там, золотишка сыпану, то самородок выкину под ноги. Но, когда люди с голоду пухли, и траву ели, а они все подчистую вывозили из деревень – понял, что баре, что комиссаре. Власть людей портит. И мы сюда ушли, в подземелья. Много здесь такого, чего не бывает, живёт. Да, чай, рассказывал тебе Тюша.

– Рассказывал. А показать, потом обещал. Наказал аккуратно ходить. С людьми, сказал договориться можно, а другими нельзя.

– А ты шастаешь, – ворчливо сказал Евсей Иванович.

– Шастаю, – согласилась я. – Только интересно мне. Да и в избе сидеть скучно.

– Наказал тебе не ходить в сторону капища? – не меняя тона, продолжил Евсей Иванович.

– Наказал, – опять согласилась я.

–А я тебя там и нашёл. Где церковники, там и капище. Не ходи туда. Люди ленивы, – опережая мой вопрос, начал объяснять Евсей Иванович, – обычно строятся на одном месте. Все старые заводы у нас в городе, построены там, где раньше плавили медь сиртя. А все церкви – там, где раньше люди молились другим богам.

– Зачем? Ну, с заводами понятно. Искать не надо место подходящее, тут тебе и руда, и переработка. А церковь?

– И тут понятно. Когда приходит новая вера, она старается занять место старой. Старые боги становятся бесами новой религии.

– И вы?

– Мне, – Евсей Иванович усмехнулся, – повезло больше. Я стал сказкой.

– Сказкой лучше быть, чем узаконенным бесом.

–Так мне, всё равно. Я от этого не изменился, – усмехнулся он.

Под утро Тюша пришёл в себя. Открыл глаза, и тяжело вздохнул. Евсей Иванович, осторожно напоил его отваром.